изнасилований женщин тутси во время руандийского геноцида на свет появилось от 2 до 5 тыс. детей[718]. Типичной в этом плане (среди многих других) оказалась судьба Леониллы Мукамагеры, жившей в окрестностях Кигали, о которой стало известно благодаря статье американских журналистов под говорящим названием «Рожденный под несчастливой звездой». 6 мая банда интерахамве подожгла ее деревню и убила большинство жителей, пытавшихся бежать. Мукамагеру поймали, «…втащили в хижину без окон и заперли внутри. Остальную часть того дня и всю ночь один милиционер молча и периодически насиловал ее на грязном полу. Утром, когда мужчины ушли, она выползла из темноты. Рядом с дымящимися обломками своего дома она нашла мертвые тела своего мужа, брата и матери. Четверо ее детей пропали; она сходила с ума от горя, пока те не вернулись невредимыми. Несколько недель спустя она узнала, что беременна»[719]. Она сохранила ребенка, хотя он был вечным напоминанием о страшном прошлом. «Всегда, когда я смотрю на него, – призналась Мукамагера, – я думаю о том дне и помню, каким образом он был зачат. Если бы была возможность сделать аборт, я бы сделала его. Но теперь я обязана заботиться об этом ребенке. Я обязана любить его»[720]. Однако многие женщины не желали таких детей. Они просили врачей прервать их беременность, хотя это запрещалось в Руанде, и говорили им: «Я никоим образом не собираюсь вынашивать ребенка убийцы моей семьи»[721]. Когда же ребенок рождался, они отказывались от него и передавали в государственные или частные приюты.
Но большинство сирот составляли дети, чьи матери тутси были убиты. Таких детей, тоже жертв геноцида, оказалось около 400 тыс., 85 тыс. из них были вынуждены самостоятельно заботиться о своих младших братьях и сестрах[722]. «Осколки десятков тысяч разбитых семей, – рассказал об их судьбе 26 мая 1994 г. Марк Фриц, – отчаянно пытаются воссоединиться, проходя огромные расстояния в поисках родичей. В некоторых случаях от безысходности дети вынуждены создавать небольшие группы без взрослых, чтобы найти родителей» [723]. Все они, как правило, испытали сильнейший шок, став свидетелями гибели своих близких, и среди них 14-летняя Доната Ньиншимийе из Русумо, пережившая «кошмар, когда увидела, как люди схватили ее отца-пастуха, потащили в глубокий ров, наполненный химикалиями, которые использовались для лечения крупного рогатого скота от паразитов, и удерживали его под ядовитым слоем, пока бульканье не прекратилось» [724]. Такие психологические раны исцелить гораздо труднее, чем физические.
Помощь тутси со стороны хуту
«Те, кто пытался сопротивляться в таких местах, как Бисесеро или болота Бугесеры, – пишет Дефорж, – кажется, в целом могли выжить самостоятельно, но те, кто спасался бегством, прячась или покупая свою безопасность, обычно нуждались в помощи хуту» [725]. Правда, помощь тутси со стороны хуту не стала массовым явлением. Одной из главных причин этого оказалось активное противодействие властей любым попыткам оказывать поддержку жертвам геноцида. Тем, кто по тем или иным мотивам решался на это, грозило обвинение в «пособничестве врагу», а также штраф, избиение, изнасилование и даже смерть. Вот почему отказ друзей и соседей в помощи тутси стал обычной реалией в те страшные дни. Когда один старик тутси в Бисесеро обратился к своему другу хуту с просьбой спрятать его внуков, тот ответил: «Я бы с удовольствием это сделал, но не могу. Мы получили приказ не делать этого»[726].
Но все же находились люди, которые шли на риск. Конечно, как правило, на помощь тутси приходили хуту, связанные с ними родственными узами или дружескими отношениями. Именно так случилось в селении Руганда на границе с Заиром: «Несмотря на яростную пропаганду и насилие, – писал корреспондент “The New York Times” Реймонд Боннер, – узы верности и дружбы сохранились между хуту и тутси. Здесь, в Руганде, одна семья хуту укрывала с апреля сначала 30, а теперь 8 тутси, в основном детей, чьи родители были убиты. “У меня не было проблем с тутси; они были моими соседями, а я – христианка”, – сказала Анн-Мари Мукарукака… Другие хуту в Руганде знали, что в доме Мукарукаки прячутся тутси, но они не выдали их. Анн-Мари даже сообщила об их нахождении местным властям, которые состоят исключительно из хуту. Для этих крестьян принадлежность к хуту или к тутси никогда не была важна»[727]. Соседка Денизы из Кайензи укрыла ее после того, как та была изнасилована и искалечена интерахамве. «<Она>, – рассказывает Дениза, – взяла меня и лечила средствами традиционной медицины. Я оставалась у нее около месяца, пока не смогла ходить. Все это время она прятала меня и помогала мне»[728]. В столичном квартале Ремера соседи Мари Мушонганоно, хотя и отказались из-за страха приютить ее с мужем и двумя малолетними близнецами, однако в течение нескольких дней «прикрывали» их, говоря регулярно приходившим солдатам, что те покинули свой дом. Позже одна супружеская пара все же предоставила им кров, но на следующий день поплатилась за это жизнью; тогда же был убит муж Мари. Тем не менее друзья спасли ее с близнецами; один из них, бельгиец, довез их до границы с Бурунди и заплатил чиновникам пограничной службы 5100 долл., чтобы им разрешили покинуть Руанду[729]. Были священники, которые помогали своим прихожанам, как, например, служитель епископальной церкви Симеон Нзабахимана в Кибуйе, который прятал в своей ванной комнате восемь девушек тутси, постоянно рискуя собственной жизнью во время периодически повторявшихся обысков[730].
Но известны случаи, когда хуту оказывали помощь и незнакомым им людям. Один солдат спас студента тутси из Национального университета Бутаре, которому грозила расправа вместе с другими задержанными, собранными у здания префектуры Бутаре. Этот человек вернул студенту удостоверение личности и помог ему добраться до безопасного места. «Он сказал, – вспоминает юноша, – что должен был убить меня, но он разрешает мне уйти… Он сказал, что поможет мне, и довел меня до Чьярвы. На самом деле я не знаю, почему он поступил так»[731]. Молодой кассир в банке в Кибуйе Теонест Нзигийимана помогал тутси просто потому, что этого требовала его совесть. «Я видел, – объясняет он, – что власти делали
