доехав до темного леса, водитель остановился и сказал: «Теперь бегите только прямо и не останавливайтесь. Когда лес кончится, вы найдете бурундийский пограничный пост и будете спасены». Не имея сил бежать, вспоминает Мария-Луиза: «…я шла, падала, ползла на руках и коленях, когда же достигла поста и услышала голоса, звучавшие во тьме, то сразу провалилась в глубокий сон»[737].
Конечно, наиболее эффективную помощь людям, оказавшимся под угрозой смерти, могли оказать те, кто имел властные полномочия, как тот же Флорьен. У них, безусловно, была возможность спасти гораздо больше людей, чем у обычных хуту. Правда, в первые недели геноцида усилия немногих военных и политических функционеров, пытавшихся остановить волну убийств, в большинстве случаев терпели неудачу. Некоторые из них заплатили за это своей жизнью, как префект Бутаре Хабьялимана или бургомистр Мугины Ндагижимана. Но даже и при таком исходе их вмешательство давало потенциальным жертвам хоть какое-то время, чтобы бежать или найти более или менее надежное укрытие. Совсем иначе обстояло дело во время развертывания операции «Бирюза». Подполковник Инносан Бавугаменши, глава жандармерии Чьянгугу, сумел предотвратить резню восеми тысяч тутси в лагере у Ньярушиши: «В тот день, когда французы прибыли в Руанду, – свидетельствует очевидец, – новый командир жандармерии полковник Бавугаменши собрал беженцев из других коммун в Чьянгугу, а также людей, прятавшихся в буше, и поместил их в Ньярушиши. Решив уничтожить всех одним ударом, приблизительно 10 тыс. интерахамве окружили лагерь. Они прибыли около пяти утра, вооруженные мачете, копьями и другим оружием. К счастью, полковник Бавугаменши был в курсе их планов, и он отправил туда жандармов на двух автобусах. К полудню интерахамве рассеялись, а около четырех часов вечера прибыли французы»[738].
Трудно представить, что в условиях геноцида человек, не занимавший никаких официальных постов и не обладавший никакой властью, мог спасти большую группу тутси и оппозиционеров хуту. И тем не менее мы знаем о таком человеке. Это хуту Поль Русесабагина, назначенный в те трагические дни временно исполняющим обязанности менеджера отеля «Миль колин» и Отеля дипломатов, находившихся в центре столицы и принадлежавших бельгийской компании «Sabena Airlines». История спасения беженцев в «Миль колин» стала широко известна после выхода в 2004 г. фильма «Отель “Руанда”»[739] и последовавшей за ним публикации в 2006 г. автобиографической повести «Обычный человек»[740].
Начиная с 7 апреля в четырехзвездочном отеле «Миль колин» нашли убежище более тысячи человек, в большинство своем тутси (в том числе жена и дети Русесабагины). Понимая, какой опасности подвергается такая масса людей, собранных в одном месте, Русесабагина в интервью, данном 15 апреля одной бельгийской газете, призвал международное сообщество обеспечить их защиту; его призыв повторил представитель «Sabena» по бельгийскому телевидению[741]. Руандийские власти были вынуждены поставить у отеля нескольких жандармов. Однако 23 апреля ситуация резко изменилась. Ранним утром Русесабагину вызвал к телефону лейтенант Магеза и передал ему приказ Министерства обороны эвакуировать отель в течение тридцати минут. Русесабагина, пораженный, спросил: «Вы хотите, чтобы я эвакуировал отель?» «Если вы не сделаете это, тогда я сделаю это вместо вас», – ответил тот ледяным тоном и повесил трубку.
«Я не мог долго думать, – рассказывает Русесабагина, – я должен был действовать. У меня было подозрение, что у этого лейтенанта не было приказа самому руководить резней. План состоял в том, чтобы выгнать нас отсюда и позволить милиции на улицах осуществить настоящую бойню. Она была бы менее организованной, и многие наверняка убежали бы, однако это решило бы давнюю проблему для правительства с “Миль колин”. <…> Я пронесся через пять лестничных пролетов до крыши и посмотрел вниз на улицу. От того, что я увидел, у меня все похолодело внутри. Милиция полностью окружила это место. Там находились сотни людей, державших в руках копья, мачете и винтовки. Через час здесь была бы территория смерти.
Я помчался вниз по лестнице и вернулся обратно в свою комнату; там я быстро прикинул, где сейчас сколько времени. Было слишком рано звонить в Европу, но уже слишком поздно звонить в США, что в любом случае было бесполезно. Единственное, что я смог сделать, так это связаться по телефону с кем-то из руандийской армии, кто выше этого лейтенанта по чину и кто мог бы приказать ему отменить эвакуацию. Я вытащил черный передатчик и начал звонить всем знакомым генералам. Хотя было еще раннее утро, мне удалось дозвониться до некоторых, и я рассказывал об этой угрозе, надеюсь, с большой долей настойчивости. Те, с кем я соединился, знали, что “Миль колин” был в опасности, но не хотели говорить, кто отдал приказ. Я все еще звонил с просьбами о помощи, когда в дверь постучал служащий… Кто-то хотел видеть меня у парадного входа, сказал он. <Я подумал, что это лейтенант Магеза>, и был удивлен, увидев вместо него человека… <в котором> узнал высокопоставленного жандармского офицера Нтивирагабо[742].
“Какова здесь ситуация?” – спросил он. “Меня попросили эвакуировать отель”, – ответил я ему. “Этот план изменился, и именно поэтому я здесь”, – сказал он.
Я понял, что один из моих звонков сработал. Этот полковник был послан мне на помощь. <…> начальником полиции генералом Ндиндилийиманой. Его чин обеспечил успех. Милиция и солдаты немедленно рассеялись. <…>
Я горячо поблагодарил полковника.
“Сэр, вы спасли сегодня много жизней”, – сказал я ему. “Я только выполнял свою работу”, – сказал он мне сухо и ушел».
Русесабагина понимал, что выиграл время лишь ненадолго, и чтобы предотвратить новое нападение, решился на рискованный шаг. Он позвонил самому Теонесту Багосоре, расположившемуся в номерах Отеля дипломатов, и заявил ему: «Полковник, прошу простить, что потревожил вас. Я получил приказ от Министерства обороны закрыть “Миль колин”, и как генеральному менеджеру всей собственности “Sabena” в Руанде мне, следовательно, придется также
