Тутси могли спастись, если им удавалось добраться до зоны РПФ или пересечь государственные границы, однако это было очень непросто сделать. Режим уже в первые дни геноцида установил контроль над выездом из страны. 12 апреля Министерство обороны приказало закрыть границу с Бурунди[751], что лишило многих тутси возможности покинуть префектуру Бутаре, где в тот момент резня еще не началась. Местные власти также предпринимали различные демарши, чтобы не выпустить тутси из страны. Бургомистр коммуны Русумо Сильвестр Гакумбици 12 апреля приказал солдатам и лодочникам на реке Акагера препятствовать попыткам беженцев переправиться в Танзанию [752]. В Кибуйе несколько дней спустя после начала геноцида был закрыт доступ к озеру Киву, т. е. путь в Заир [753]. Бургомистр коммуны Ньякизу Ладислас Нтаганзва 14 апреля организовал резню тутси, собиравшихся пересечь пограничную реку Аканьяру и попасть в Бурунди[754]. Нередко местные власти тянули время, убеждая беженцев тутси отказаться от попыток покинуть территорию Руанды и давая местной милиции возможность подготовиться к их истреблению. Фидель Нзамвита, бургомистр Муйяги, коммуны на бурундийской границе, стремясь воспрепятствовать массовому переходу тутси через границу, собрал их в коммунальном офисе, пообещав им защиту, и держал там до тех пор, пока интерахамве при поддержке военных (слушателей Училища младших офицеров) не устроили утром 27 апреля резню прямо в офисе, уничтожив более 5 тыс. человек[755].
По данным «The New York Times», к концу апреля, когда под угрозой была жизнь сотен тысяч тутси, только 18 тыс. из них удалось пробраться или прорваться в Бурунди[756]; по данным «Oxfam», лишь 30 тыс. сумели пересечь бурундийскую границу[757]. Скрывавшийся на болотах Бугесеры Инносан Рвилилиза свидетельствует, что из нескольких групп тутси, прятавшихся там и пытавшихся ночью бежать в Бурунди, уцелело только двое[758]. Тутси подвергались нападениям на всем своем пути[759]. «Большинство беженцев, – писала в «The New York Times» Донателла Лорч, – шли ночью и прятались днем. Выжившие двигались группами от нескольких сот до тысячи человек в целях безопасности, потому что группы меньшей численности сразу же становились объектом нападения с использованием мачете, дубин и копий. По крайней мере, в двух случаях задержанные на границе тутси взяли штурмом проход в Бурунди под градом пуль руандийских солдат[760]. Бельгийский врач из МКК, которая проводила медицинский осмотр тутси, добравшихся до Бурунди, поражалась выдержке людей с такими специфическими ранениями: «Я никогда не видела ничего подобного. Они очень, очень глубокие на шее. Вы не поверили бы в это. Эти люди шли. Они шли! Они терпели такую <дикую> боль, это невероятно. Как, Господи, можно это переносить?»[761]
Практически непреодолимой была не только государственная граница. Передвижение внутри страны также было сопряжено для беглецов с огромным риском. Главная опасность подстерегала их на блокпостах, поэтому они передвигались по ночам и выбирали обходные пути. Одному из них, рассказывает Дефорж, «понадобилось шесть дней, чтобы преодолеть расстояние, для которого в обычных условиях ему понадобилось бы два часа»[762]. Но гибель грозила беглецам не только на блокпостах. Тутси из северо-восточных коммун префектуры Сельское Кигали, прежде всего из Гикомеро, Гикоро, Бикумби, стремились перебраться в префектуру Бьюмба через озеро Мухази; местные рыбаки сначала подняли плату за провоз в 2–2,5 раза, но затем начали убивать своих пассажиров[763]. Порой беженцы, не сумевшие выбраться из правительственной зоны одним путем, пытались воспользоваться вторым и третьим, но все равно терпели неудачу. «Один юноша из Бисесеро, – приводит пример Дефорж, – сначала бежал с группой на юг по направлению к Бурунди, но в лесу Ньюнгве их остановили солдаты президентской гвардии. Они спаслись и вернулись в Бисесеро. Он вновь попытался бежать, но уже на юго-восток, планируя сделать круг по северной части Гиконгоро и достичь зоны, занятой РПА. Вынужденный снова возвратиться в Бисесеро, он сделал третью попытку, на этот раз в северо-восточном направлении через Бирамбо, но ему опять пришлось вернуться назад»[764].
В таких условиях единственной возможностью для тутси выжить было спрятаться в безопасном месте в надежде или на прекращение геноцида, или на приход «спасителей», прежде всего РПФ или французов на юго-западе страны в последний месяц резни. Но где можно было найти такое безопасное место?
Сначала тутси пытались укрыться под защитой властей, но чаще – под защитой Бога. Эта стратегия, как мы уже говорили, потерпела полный провал. Однако некоторые из тех, кто оказался в руандийских храмах во время резни, сумели выжить. Во-первых, были люди, которым удалось вырваться из здания в момент нападения, правда, таких было очень и очень немного. Мадалена Мукариемерия, пережившая штурм церкви Кибуйе, вспоминала, что почти все, в том числе ее отец, выбежавшие наружу, были сразу же у дверей изрублены и убиты, «но каким-то образом лезвия ни разу не задели <ее>»[765]. «Когда первая граната взорвалась, – рассказывает восемнадцатилетняя Клодин Кайтеси, одна из укрывавшихся в церкви Нтарамы, – я к великому счастью была у задней двери и сумела выскользнуть»[766]. Другие притворялись мертвыми, хотя убийцы старались «разоблачить обман». По свидетельству одного из спасшихся, во время резни 15 апреля в приходе Ньярубуйе интерахамве, убив сначала молодых мужчин, стали кричать, чтобы убрали мертвых, иначе невозможно обнаружить тех, кто спрятался под ними[767]. На следующий день утром упомянутый выше бургомистр Гакумбици приехал в разгромленную церковь вместе с председателем коммунального суда Эваристом Рубангукой в сопровождении милиционеров с намерением добить оставшихся. Чтобы выяснить, нет ли здесь тутси, которые прикидываются мертвыми, Гакумбици колол тела копьем, а судья сыпал на них перец[768]. Те, кто выдерживал испытание, оказывались свидетелями жутких сцен расправ над их родными и близкими. «Я видел мою жену, – вспоминает Луи Рутаганира,
