25 марта. Читаю Geburt der Tragoedie… Это – гениальная интерпретация аполлоно-дионисианской литургии, сделанная одним из ее средств… Антитеза Apollo-Dyonisus – одна из плодотворнейших в философии. Ницше дал здесь совсем неожиданно совсем новое направление диалектике бытия, новую вариацию на вечную тему… И при том в каких конкретных, почти осязательных образах… Пришел Новый Путь (март). Почему я получаю его на несколько дней позднее, нежели здешние редакции, которые уже успели сделать из него выдержки??? Как Вы, должно быть, знаете, я крайне недоволен всеми обстоятельствами, среди которых имеет состояться Колин концерт[564]. Вообще в своем родном городе не следует являться в качестве кандидата, а в качестве триумфатора. Надо было дать концерт в большой зале (т<ак> к<ак> к зале имеют больше уважения, нежели к артисту) и смелее выступить со своими сочинениями. Ко всем этим внешним нелепостям присоединилось одно внутреннее душевное страдание (последнее, дорогой Борис Николаевич, секрет!!). Я даже не знаю, как он будет в состоянии завтра играть. Пишу я Вам об этом потому, что знаю, как Вы к Коле относитесь и как глубоко Вы способны разобраться в психической атмосфере 26-го марта вечером, если примете во внимание факт огромного огорчения, которое терзало Колю последние две недели и о чем я только вчера узнал. Об этом факте Вы можете сообщить только Петровскому. – Переправа через Волгу очень опасна и, должно быть, это мое письмо не попадет к Вам завтра. Это досадно: я хотел, чтобы Вы прочли его до концерта. Впрочем, Вы, может быть, и так разберетесь и будете знать, что куда отнести… Как Вы прекрасно пишете о кончине Соловьевых и о Сереже… Эта «Heiterkeit»[565] среди ужасов смерти и самоубийств – есть огромный дар. Вам можно завидовать… Но я хочу сказать не только о Вашей душе, но и о Вашем литературном даровании… Вы трогаете меня не только тем, что Вы пишете, но и как… До свиданья, дорогой Борис Николаевич. Пишите, если урвете время от приготовления к экзаменам. Надеюсь, что Вы не ограничитесь одним факультетом?.. Кланяйтесь Вашим родителям… Простите за беспорядочное и нескладное письмо: я расстроен несколько делами Коли. Впрочем, в общем я чувствую себя день ото дня все лучше. Анюта [566] Вам кланяется… До свиданья. Господь с Вами. Ваш Э. Метнер[567].
РГБ. Ф. 167. Карт. 4. Ед. хр. 12.Ответ на п. 22 и 23.26 марта 1903 г. МоскваМосква. 26 марта 03 года.Дорогой Эмилий Карлович!Я возвратился. Как описать все недоумение и… смех, когда я почувствовал, что, описав духовное путешествие сквозь мир к довременному (старинному) хаосу (1–8), и пойдя дальше, я вновь родился (9 = 1), нашел самого себя[568]. Круг был замкнут, цикл жизни совершен; я уходил за смерть – я вернулся.
Я возвратился.
И это de facto, а не путем теософских размышлений. Теперь мне звучит совершенно в ином свете Ницшевское «я нашел самого себя» – теперь, когда я вторично живу, повторяюсь, не умирая, – мне смешно. С сериозным хохотом пишу Вам, дорогой Эмилий Карлович, об этом, как о приключении для меня странном[569], важном и необычайном. Не знаю, чревато ли оно следствиями, или это обрывок из «наваждения», но знаю, что кроме Вас, да, пожалуй, Алексея Сергеевича[570] меня никто не поймет (меня уж и так отказываются понимать во многом даже Блок, Сережа Соловьев, Мережковские).
Я возвратился.
Утешаюсь, что это возвращение есть совпадение аналогичных положений двух смежных и параллельных звеньев спирали. Утешаюсь – это не круг. Иначе было бы слишком обидно – повторение, возвращение совершалось бы всегда и во всем, но в направлении_|_ Ницшевскому возвращению. Верю, – что это спираль.
Тем не менее чувство совершенно такое же, как давно отошедшее для меня в область преданий – чувство Шопенгауэровского пессимизма. Не его боюсь – боюсь тучи ужаса, предшествующей розовому, белому, голубому. Но буду верить, что это еще все только кажется. И повторений не будет. Как бы то ни было, я обратился на самого себя. Я нашел свое другое. Или, быть может, мое другое (воля мет<афизическая>) поглотило то, что когда-то было мной, но что должно было погибнуть после совершенного им пути (1–8). Как бы то ни было – тут узел неразрешенного Шопенгауэром, намеченного Ницше.
И вот пишу Вам после совершившегося со мной странного приключения ужасно смешного, но и – верьте – трагического.
И центр опять в Ницше. Кстати: я и один молодой человек (Л. Л. Кобылинский) собираемся учредить некоторое негласное общество (союз) во имя Ницше – союз «Аргонавтов»: цель экзотерическая – изучение литературы, посвящ<енной> Шопенгауэру и Ницше, а также и их самих; цель эзотерическая – путешествие сквозь Ницше в надежде отыскать золотое руно («счастье – темная, золотая капля счастья, золотое вино»[571]). Это мы намерены предпринять на будущий год. Вот кого недостает для этого – Вас, дорогой Эмилий Карлович? Верю – духовно Вы с нами. Интересно, что проф<ессор> Озеров[572], узнавши о нашем намерении, заявил, что, быть может, присоединится к нам и тоже будет… аргонавтом. Эмилий Карлович – чувствуете ли Вы, что звучит в этом сочетании слов, произнесенном в XX столетии русскими
