палицами, общим числом чуть более десятка. Им предстояло расчленить вражеский строй на отдельные группки, предоставив гоблинам рукопашный бой, в тесноте которого эльфы не смогут воспользоваться своим главным преимуществом — подвижностью. Самым главным представлялось ему быстро преодолеть разделяющее противников расстояние, ибо наиболее опасным подразделением эльфийского войска Рэй не без основания считал лучников. Если меченосцы и копейщики задержат движение гоблинов, лучники с удобных позиций прекрасненько их всех перебьют, не помогут и гномские доспехи. Меченосцев тоже стоило брать в серьезный расчет. Человеку они, конечно, не противники, но гоблины в большинстве своем народ малорослый и сутулый. Обладая значительной физической силой, они, тем не менее, значительно уступают в искусстве и проворстве эльфам, превосходящим среднего гоблина примерно так же, как сам Рэй превосходил Удылгуба.
И все же сейчас, когда он смотрел сверху на ровные ряды гоблинов, обмундированных в новенькие, еще жаждущие испытания в первой схватке панцири, кольчуги и шлемы, сжимающих оружие, откованное индивидуально каждому по руке, он думал, что его план может сработать. Ему случалось командовать и большими войсками, но это было — ЕГО. Лес алебард возвышался над войском, их тусклые острия были уставлены в низкое небо, бунчуки из конских волос и пакли, повязанные на них, чтобы кровь, стекая по древку, впитывалась и не позволяла рукам скользить, намокшие, обвисли, но сами древки были подняты вертикально и ровно. Рэй обладал достаточным военным опытом, чтобы по тому, как человек или иная тварь держит оружие, определить их настрой. Сегодня его войско было решительно настроено на хорошую драку.
Он кивнул, Удылгуб луженой глоткой проревел приказ, и тролли ринулись в атаку. Они резво преодолели половину полого вздымающегося берега и, утыканные пучками стрел, словно ежи — иглами, достигли вражеского строя.
Не дожидаясь, пока тяжелые шипастые палицы обрушатся на их головы, эльфы расступились, пропуская гигантов сквозь свои ряды, и снова сомкнулись за их спинами. Те в недоумении повернулись и попытались атаковать снова, но безрезультатно. Эльфы все время перегруппировывались, каждый раз оставляя замахнувшегося тролля окруженным пустым пространством. Палицы раз за разом плюхались в раскисший, ползущий даже просто под ногами дерн, и на шипы налипала черная жирная грязь. Каменные ступни расползались, даже устоять в этой круговерти было для троллей практически неразрешимой задачей. Но, тем не менее, свои функции они выполняли. До тех пор, пока откуда-то из задних рядов не передали прочную сеть, сплетенную из металлизированной нити и, разумеется, тщательно заколдованную. Ее набросили на ближайшего тролля, эльфы засуетились вокруг него, словно муравьи вокруг гусеницы, и в считанные минуты он был тщательно упакован вместе со своей дубиной. Оказавшись в плену, он громко и злобно ревел, а потом принялся жалобно скулить, предвидя скорую свою казнь под солнечными лучами. Окрыленные первым успехом, эльфы принялись отлавливать прочих чудовищ.
Пока тролли отвлекали на себя внимание, вперед двинулись гоблины. Эльфийские лучники были поставлены не в самые выгодные условия. Предвидя град стрел, наступающие прикрывались огромными плетеными щитами. К тому же стрелять приходилось через головы своих, той передовой цепи, что постоянно перемещалась, состязаясь в проворстве с троллями, да и погода не благоприятствовала, дождь сокращал видимость даже для эльфийского глаза, тетива во влажном воздухе отсыревала и обвисала, теряя свою упругость, и те, кто не удосужился с начала дождей натереть ее воском или салом, просто оказывались выведенными из игры. К эльфийской чести скажем, что таких зеленых новичков в их стане было немного, костяк войска составляли опытные воины, прожившие на свете немалые сотни лет и стрелявшие на своем веку при всякой погоде. Они били в малейшую цель, мелькнувшую за щитами, в каждую щель в доспехах, в смотровые отверстия шлемов, в мелькавшие под щитами ноги, в руки, сжимавшие оружие. Это был, как предполагал Рэй, самый неприятный момент схватки, а потому лишь скорость продвижения могла сократить потери. Ему необходимо было как можно быстрее навязать своим противникам рукопашную.
Гоблины стремительно продвигались вперед, не обескураженные неизбежными потерями и распаленные желанием драки. Они уже почти достигли первой линии эльфийской обороны, вязавшей последних троллей, и лучникам стало очень трудно доставать их. Но тут из ближайшей рощи выдвинулся сюрприз Амальрика — отряд гномьей пехоты, и Рэй в приступе гнева ударил себя по колену. Досада его, однако, была не настолько велика, чтобы сделать это стальной перчаткой.
Гномы всегда были крайне неприятным противником. Строясь фалангой, они шли плечом к плечу, первая шеренга и боковые колонны от земли до самых глаз прикрывались высокими прямоугольными щитами, над которыми возвышались лишь верхушки стальных, ничем не украшенных касок. Первый ряд выступал, зажав короткие копья под мышкой и выставив их сбоку от щитов, второй — положив свои копья с более длинным древком на плечи первого ряда, и они двигались мерно и монотонно, столь же аккуратные в войне, как и в работе. Поразить их в глаза или в руки мог бы, пожалуй, только эльфийский лучник.
Гномы стали теснить гоблинов. Отбиваться мечом, видя перед собой надвигающуюся стену из щитов, ощетинившуюся копьями, движимую единым слитным усилием, было бессмысленно, и оставалось только смещаться влево, но там уже стояли эльфийские копейщики, перестраивавшиеся быстро и с толком. Тех, кто пытался противостоять гномам, поднимали на копья или же просто валили наземь, и фаланга прокатывалась по ним. Удылгуб оглянулся на Рэя и пальцем описал над головой круг.
Рэй кивнул.
Против гномьего пешего строя тоже имелась уловка. Оставив небольшую группу сдерживать натиск эльфов с тыла, гоблины развернулись к мерно наступающим гномам лицом. У многих из них на поясах висели многозубые крючья с прикрепленной к специальному кольцу цепью. Их назначение было многофункционально: с ними гоблины ходили на абордаж, штурмовали крепости. Сейчас же, рассредоточившись в разных местах того подобия строя, что они еще ухитрялись сохранять, эти бойцы принялись раскручивать крюки над головой, в точности повторяя траекторию, с помощью которой объяснились их начальники. Запущенные вглубь гномьей фаланги, крючья намертво впивались в доспех или в тело, гоблины слаженно хватались по нескольку за цепь и выдергивали жертву из строя, тем самым образуя в нем бреши, куда тут же устремлялись их соратники, вооруженные менее дистанционным оружием: палицами, алебардами, мечами и топорами. Фаланга, встретив достойное сопротивление, замедлила свое неумолимое движение вперед, и закипела столь желанная для Рэя рукопашная, в которой эльфийские стрелки уже опасались бить чужих, чтобы не зацепить своих. Обнаруженная в трупе гнома эльфийская стрела вполне способна положить начало межнациональному конфликту. Эльфы, значительно уступая в физической силе, перешли к своему тайному оружию. Воздух наполнился метательными стрелками, его со свистом рассекали целые веера сюрикенов, брошенные из всех возможных позиций: из-за головы, из-под локтя, с поворотом. Рэй увидел, как, держась за лицо окровавленными лапами, из сечи наощупь выбирается слишком заметный Удылгуб. Стон досады вырвался у него, уж очень ценен был этот громила, но через секунду он забыл о нем, полагая, что сочувствию и сожалению — свое время. Весь склон холма, размытый дождем и истоптанный тысячами ног, превратился в грязную лужу, где, лязгая доспехом и вопя от злобы и боли, возились представители трех крупнейших народов Волшебной Страны.
Но трех оказалось мало. Фальшивый кустарник, маскирующий окоп, раздвинулся, и оттуда навстречу упорно ползущему вверх гоблинскому войску высыпали люди, до сих пор тихо сидевшие в своей засаде. Единственные из всех, кроме, пожалуй, гномов, они превосходили гоблинов чисто физической силой. Но и они не должны были помешать осуществлению плана Рэя, того, что был внутри другого плана. Настал черед использовать последний резерв. Не оборачиваясь, он потянулся вбок и немного назад:
— Нагинату! — и требуемое немедленно было вложено в его руку.
Нагината — японская алебарда — является оружием скорее защиты, нежели нападения. Сам замысел алебарды — в создании универсального оружия, симбиоза меча и копья, что допускает удары рубящие, колющие и дробящие. Она представляет из себя длинное копьевидное прочное древко, один конец которого украшает сложной формы жало. Его боковая часть скруглена, заточена и имеет форму лезвия топора, а верхней придана форма акульего плавника, она заострена и предназначена для колющих ударов и вспарывания. Оба конца нагинаты — рабочие, на противоположной от жала стороне древка укреплен шип. Нагината, как, впрочем, и все оружие, не предназначенное для поединков, не считается благородной, поэтому в Школах ее часто обходят вниманием, сосредоточивая его на кендо — искусстве боя на мечах. Приемы кендо — приемы поединка, высшего проявления войны. Мастер же нагинаты, работающий обоими ее концами, выстаивает против нескольких меченосцев. Так что Рэй брал не то, что дорого ценят, а то, чего требовала ситуация. Последним его козырем был он сам. Мастер нагината-до, он, право же, не знал, чего бы он не смог ею сделать.
Положив нагинату поперек седла, Рэй тронул ногами бока Расти и погнал его вперед, в самую гущу кипящего боя.
* * *
— Сам? — изумился Амальрик, глядя с холма вниз, на театр военных действий. — Но зачем? Почему он не применяет Могущество? Или применяет, а?
Он искоса взглянул на Джейн. Та покачала головой. Там, внизу, всадник на закованном в латы коне врезался в мешанину рукопашной, держа нагинату поперек седла и описывая восьмерки обоими ее концами. Гоблины приветствовали его воплем энтузиазма, а он пролагал себе дорогу, действуя своим универсальным оружием то как топором, то как копьем, то как дубиной, разбивая челюсти и черепа, вспарывая животы и подсекая поджилки, когда на это хватало времени, а чаще просто отпихивая тех, кто оказывался с ним рядом, подкованными железом сапогами, предусмотрительно вынутыми из стремян, отмахиваясь от наиболее назойливых латной перчаткой или же браслетом с шипами, бывшим при его точности и силе совершенно неотразимым орудием смерти. Кто-то попытался снять его с седла, метнув крюк, но Черный принц, не моргнув глазом, отбил его древком, а пущенный следом сюрикен вскрыл дерзкому горло. Стороннему наблюдателю, склонному к обобщениям, он мог показаться самой смертью, вышедшей в это поле за урожаем. Поистине видно было, где пролегал его путь, и неважно, кто не успел убраться с его дороги: эльф, гном или человек. Боевой конь изредка оскальзывался на мокрой траве, хрипел и гарцевал, кружа, словно в танце, и с какой-то непостижимой чуткостью вынося своего всадника из-под ударов. Право, после Рэя свободного пространства оставалось куда больше, чем после тролля.
— Этот парень недаром потратил свои годы, — охрипшим голосом сказала Джейн, следя за тем, как он в третий раз из конца в конец пересекает поле боя.
— Ты уверена, что он обходится без Могущества? — недоверчиво переспросил ее Амальрик.
— Я не знаю способа обратить Могущество в воинское искусство, — просто ответила она. — Он делает только то, что может в принципе делать обыкновенный человек. Ох, только обыкновенный человек так это делать не может.
Он вдруг исчез из виду, на минуту скрывшись среди кустов, и пара в шатре не успела даже встревожиться, как раздавшееся у входа ржание и конский храп чуть не оглушили их. Настал и их черед увидеть, каков был его второй, внутренний план, и для чего он берег Могущество. Он вырос на пороге шатра, отбросив ненужную нагинату, с обнаженным Листом в руке, и Могущество, с которого были сорваны все запоры и запреты, то самое, черное, неистовое, творимое в гневе, ворвавшись в шатер перед ним, затопило его, отшвырнув в сторону, под стол ничего толком не успевшую сообразить Джейн. Ему не нужна была та драка внизу, где гоблины, эльфы, люди и гномы убивали друг друга для отвода глаз. Ему нужен был Амальрик, оказавшийся перед ним на расстоянии
