мало он, Рэй, знает о драконах.
Он опустился возле стены на колени, приглушил свечение нити пути, чтобы оно не сбивало его с толку, и принялся высвечивать на темной блестящей поверхности стены запутанный узор заклинания. Всякое заклинание произносится в определенном порядке, образуя сложное переплетение нитей Могущества, выполняющих желаемую функцию. Снять заклятье — означает установить этот порядок и смотать клубок обратно так, чтобы на нитях не осталось узелков. Неразвязанные узелки и петли означают неприятности для торопливого волшебника, иногда отнюдь не мелкие. Поэтому он трудился кропотливо, как вышивальщица, пока последняя светящаяся нитка не сползла с панели, тогда иллюзия растаяла, открыв за собой черный провал тоннеля, ведущего куда-то вниз. Туда же вела и путеводная нить. По центру тоннеля шли две параллельные линии рельсов. Там было темно, и Рэю пришлось зажечь волшебный огонек.
Тоннель провел его в череду смежных пещер, от содержимого которых у него захватило дух. Мясо — целые туши — свежее, как четырнадцать лет назад, башни, сложенные из круглых сыров со «слезой», зерно в бункерах, груды разного рода овощей и фруктов. Хотелось бы ему знать, что за сохраняющее заклятье действует в этих подвалах. Неужели остановлено само время? Несмотря на ощутимый голод, он поспешил миновать эти кладовые побыстрее, он чувствовал, что ему, слишком неопытному, не стоило связываться со столь сложным волшебством: мало ли какой катаклизм вызовет нарушение его структуры. Пусть взять что-нибудь здесь попробует какой-нибудь доброволец из свиты.
Тоннель уходил глубже, и Рэй последовал за своим светящимся указателем. Без него он непременно заплутал бы в этих неожиданных поворотах и коридорах, похожих в свете маленького волшебного светильника как близнецы. Его путь шел под уклон, и он терялся в догадках относительно того, что готовилось предстать его глазам. Впрочем, он был уверен, что ему придется преодолеть еще не одну замаскированную под монолит дверь. Так оно и случилось. Он вновь уперся лбом в стену и потратил час или около того, чтобы распутать запирающее ее заклинание, в нескольких хитрых мелочах отличавшееся от первого, для того, должно быть, чтобы не подпустить к тайнам бездаря.
Его встретила глухая мертвая тьма, стены разбежались в стороны, и здесь было сухо, тихо и тепло. Здесь лежала какая-то важная тайна. Он огляделся, но его глаза не могли пронзить эту плотную, будто бархатную завесу. Тогда он принялся качать из себя энергию, шарик света на острие Листа разбухал и наливался яростным слепящим сиянием, пока Рэй краем глаза не уловил отраженные блики, игравшие на каком-то препятствии, вставшем на пути света. Это были гладкие базальтовые колонны, в беспорядке разбросанные по огромному подземному чертогу и подпирающие его свод. Капители колонн были увиты гирляндами железных цветов, откованных с мельчайшими подробностями живых оригиналов. Ни одно пятнышко ржавчины не пятнало их.
Форма зала была правильна, как внутренность яичной скорлупы. Света не хватало, чтобы рассмотреть его противоположный конец, а потому Рэй нашел ближайшую стену и двинулся вдоль нее в обход. И только через полчаса обнаружил то, ради чего был выстроен этот чертог.
Приподнятое на несколько ступеней над блестящим полом, там стояло кресло из чугуна. Раньше Рэй никогда не видел его. Он вообще не знал о том, что слова «Черный трон» понимаются буквально и имеют зримое воплощение. Но само по себе существование неудобного металлического стула с подушками из черного мха было для него не очень значительным, отодвинутое на второй план тем, что стояло, лучась и играя, на узорном — в пару креслу — столике. Очарованный волшебной игрой света на его поверхности и в глубине, Рэй, не помня себя, поднялся по ступеням трона, не заботясь о ритуалах и прочей символятине, присел на его краешек и легко коснулся ладонью блестящей холодной округлой поверхности, как коснулся бы женской щеки. Палантир. Ключ к всевидению. Ну или, по крайней мере, к тому, что не смогут или не позаботятся скрыть от него равномогучие противники. Сбылось его второе чаяние. Вторая библиотека. Вместо рядов стеллажей, ломящихся от книг, вместо миллионов страниц, для прочтения которых не хватит и сотен жизней — палантир с его банком данных, управляемый лишь Могуществом своего Хозяина.
Его путь лежал дальше, световод манил его, грозя померкнуть, если он помедлит. Как не хотелось ему отрываться от вожделенной хрустальной игрушки, но он знал, что вернется. О, он найдет другой путь, смешно даже и думать, будто Райан приходил сюда, пробираясь складами и кухнями. Найдет, будь он замаскирован стократ тщательнее.
Оглядываясь, он побрел за своим проводником. Еще одна глухая стена, и еще час… Его успокаивало лишь то, что эта была последней. Доходя до стены, нить обрывалась. Уже овладев техникой, Рэй вскрыл этот запор и отшатнулся, ослепленный яростным желтым сиянием, полыхнувшим из разверстого провала. Свет его огня внезапно встретил множество отражающих поверхностей, и Рэй несколько секунд ожесточенно тер глаза, пытаясь вернуть себе зрение. Потом нагнулся и равнодушно зачерпнул с пола горсть золотых монет. Месячное жалование роты наемников. Взгляд его скользнул, желая измерить хранилище, и не уперся в противоположную стену. Она терялась где-то вдали, во тьме, куда не достигал свет его фонаря. Вдоль стен, сложенные в штабеля, лежали слитки драгоценных металлов. Пол устилал ковер монет, вывалившихся из истлевших холщовых мешков. Многие тысячи лет Черный трон сваливал в эту секретную камеру свою добычу. Несчитанную, немерянную. Ни один дракон за свою жизнь не скопил бы столько. Золотые кубки и чаши, скипетры, державы и короны давно сгинувших царств, ценимые здесь лишь за их вес, не говоря уже о таких мелочах, как браслеты, кольца и серьги, колье, украшенные драгоценными каменьями, как разноцветными слезами. Бесценные произведения искусства, сваленные в небрежном беспорядке равнодушными руками, словно стыдились самих себя, труда, который затратили когда-то на них чеканщики, восхищенных взглядов, какими провожали их гордых обладательниц.
— Ну что ж, — сказал Рэй, усмехнувшись, — значит, оружие для меня будут ковать гномы.
Глава 3. БЕЛЫЙ ТРОН ОЗАБОЧЕН
Когда паланкин коснулся земли, Регент Амальрик раздернул занавески и соскочил на землю. Эльфы его свиты, выстроившиеся у носилок в предписанном этикетом порядке, краем глаза пытались разглядеть красоты легендарного Хайпура, таинственного города Белого трона, запретного для всех, кроме членов Светлого Совета, его традиционной штаб-квартиры, ставки, откуда шло руководство Силами Света в их извечном противостоянии с Тьмой. Амальрик прекрасно их понимал: впервые оказавшись здесь, он тоже все никак не мог налюбоваться его прелестью, доверенной столь немногим, а потом если не привык, — привыкнуть было невозможно, — то как-то уравновесился сердцем. Как-никак за его плечами — полторы тысячи лет, тысячу из которых он вхож в Хайпур в качестве главного из его хозяев, а до того состоял в свите прежнего Регента.
Всего лишь около сотни эльфов по всей Волшебной Стране хотя бы приблизительно знали, где находится заветное сердце Белого трона, где собирается Светлый Совет, и все они дали страшную клятву ни под какой пыткой не выдавать доверенного им секрета. Все-таки в проклятии, вынуждавшем эльфов говорить только правду, были и свои удобные стороны. Ни одно самое чудовищное истязание никому из посвященных не смогло развязать языка. А прочие народы знали о Хайпуре и того меньше.
Амальрик огляделся. Хайпур создан так, чтобы навеки затмить в сердце увидевшего его все иные привязанности. В этом смысле он весь представлял из себя своего рода магический артефакт, и тот, кого приводили сюда, был уже обречен на служение Белому трону.
Масса юной свежей зелени нависала над белыми стенами зданий, выстроенных, главным образом, в виде ступенчатых пирамид, самою формой своей символизировавших устойчивость и стремление к совершенству. Здесь не было улиц в их обычном понимании: лишь тропинки, выложенные белыми плитами, с пробивавшимся меж ними мхом. Хайпур допускал только пешее передвижение. Только естественные звуки ласкали здесь слух: птичий щебет, шорох листвы, журчание струй многочисленных фонтанов, украшенных скульптурными группами, или же, напротив, совсем простых, в виде родника, переполняющего мраморную чашу. Это был во всех отношениях необычный город. Здесь не было постоянного населения, здесь не слышались громкие голоса, его не оскверняли жители и их суетливая деятельность, и если Амальрику и его спутникам кто-то попадался на дороге, он был уверен, что это посвященные, прибывшие сюда для медитаций и поисков дальнейших путей к совершенству. Тримальхиар Клайгелей тоже был Белым, но в нем было слишком много суеты, слишком много жизни, он строился слишком для насущных нужд. Он был слишком светским, слишком известным и доступным агрессии. Так что не в нем, а именно в прохладном священном Хайпуре располагалась постоянная резиденция Совета, собранного на этот раз по инициативе Амальрика в своем минимальном составе. То есть, сюда явился лишь он сам как представитель свободного народа эльфов, чье участие, собственно, и делало Совет Светлым, и Джейн, правящая принцесса Белого трона, его официальная глава.
Большинство пирамид ничем не отличались одна от другой, и лишь руководствуясь Могуществом, как это делали волшебники, или же тысячелетним опытом, как привык он сам, можно было выбрать среди густо занавешенных зеленью, чуть просвечивающих мраморной белизной в высокой траве тропинок нужную, ведущую к нужному месту.
Свита осталась на пороге пирамиды, рассевшись на специально расставленных здесь скамьях, готовая воспрепятствовать любому, кто, не будучи членом Совета, тем не менее дерзнет вмешаться в его ход.
Амальрик спустился вниз по узкой, несколько раз круто поворачивающей лесенке. Пирамида внутри была полой, и весь ее многоступенчатый короб представлял собою лишь свод огромного подземного зала, где его уже ждала леди Джейн.
Здесь было достаточно света благодаря тому, что в ступени пирамиды, в их обращенную к небу, а потому невидимую с земли грань были вмонтированы окна. Спускаясь в зал, Амальрик сделал привычный ритуальный жест, коснувшись двумя сомкнутыми перстами своего лба, губ и сердца, и завершив всю эту серию прикосновением к исполинскому хрустальному шару, мимо которого лежал его путь, символизировавшему победу объединенного Могущества Белого трона над самой прежде неукротимой природой. Там, внутри шара, бесновались свирепые плененные метели, изысканные ледяные узоры покрывали его внутреннюю поверхность, а в Волшебной Стране стояло вечное лето.
Принцесса Белого трона сидела за большим круглым столом, рассчитанным на двенадцать персон — именно таково было точное число членов Совета, и поднялась навстречу эльфу. Длинная мантия из белого льна, расшитая золотыми цветами, была наброшена на ее плечи, ниспадая до пят и с шелестом скользя вслед за ней по плитам, устилавшим пол. Амальрик молча смотрел на нее некоторое время и не испытывал при этом никаких чувств: за полторы тысячи лет он пережил свои эмоции, все, кроме, пожалуй, тревоги. Когда-то он очень хотел, чтобы именно Джейн заняла трон. По разным причинам. Не годилось оставлять Совет без главы, а из тех людей, что в силу белизны могли на этот пост претендовать, Клайгель был в том, другом своем мире, а леди Риз, мать Джейн, не желала обременять себя общественными обязанностями. К тому же оба эти кандидата были крайне неудобны и хотели тратить Могущество лишь по своему личному усмотрению. Леди Джейн, которой тогда исполнилось лишь двадцать, представлялась ему куда более сговорчивой или, по крайней мере, пластичной, но должности распределились вопреки его приоритетам. Клайгель вернулся, и хотя в победе Светлых и установлении долгожданного благодатного мира была его непосредственная заслуга, Амальрик все-таки считал, что, заперевшись у себя в Тримальхиаре и ни разу за семь лет не появившись в Хайпуре, он непростительно пренебрег титулом и налагаемыми им обязанностями, которые лично сам он, Амальрик, в мирное время считал чисто номинальными.
