бывшее вздохом. Этот звук напоминал сирокко, дующий сквозь сокрушенные временем развалины. В тот же миг жрица поняла, что в образе великана к ней пришел Дедушка Смерть.
— Почему? — спросила Адеола. Ивуджийка сомневалась, что её искренность удивит Калаверу, но так она могла заслужить некоторое уважение с его стороны. — Почему ты пошел против нас?
Гигант стоял неподвижно, обдумывая её вопрос.
— Мы оба воины, — не отступала Омазет. — Если мне предстоит умереть здесь, уважь меня правдивым ответом. Почему?
— Потому что ты можешь помешать, лейтенант.
— Чему?
— Делу, которое было спланировано с абсолютной точностью, — сказал он, не удержавшись от нотки гордости. — В твоей роте больше нет нужды.
Калавера хотел было подступить к ней.
— Подожди! — быстро произнесла жрица, пытаясь отыскать что-нибудь, что угодно, чтобы задержать его. — Ты по-настоящему видишь через этот шар?
— Не через него, — тихо ответил космодесантник. — Афелий — это не линза.
— Но ты видишь им?
— Больше, чем ты можешь постичь, — внезапно гордость исчезла, осталась лишь невыразимая усталость. — Мой взор неутолим, Адеола Омазет.
— Значит, это проклятие?
— Это то, что оно есть. Как и я, — Калавера шагнул вперед. Жрица шагнула назад.
— Ты есть еретик, — вызывающе бросила она.
— С ограниченной точки зрения, — ещё шаг вперед.
— Ты повернулся спиной к свету Отца Терры! — ещё шаг назад.
— Свет ослепляет, совершенный свет ослепляет совершенно, — вперед.
— Так ты лишился глаз? — назад.
— Так я начал видеть.
— Как долго я провалялся? — хрипло спросил Мордайн.
— Недолго, — это был неопределенный, но честный ответ, как почувствовал Ганиил.
— Почему ты не убил меня, ксенос, пока была возможность?
— В этом не было нужды.
— Тебя не интересует месть?
— Кому, тебе? — носовая щель чужака дернулась в безрадостном веселье. — Ненависть нужно заслужить, гуэ’ла. Моему народу чужда слепая злоба, в отличие от твоего.
— Твоему народу? — поддразнил Мордайн, пытаясь как-то атаковать. — Это о ком сейчас речь? Ты ведь изгой.
— Ты многое предполагаешь и ничего не понимаешь.
— Тогда просвети меня, — предложил Ганиил. — Разве ты не повернулся спиной к эфирным, не построил маленькую личную империю в Дамокловом заливе?
— В темные времена империи взрастают вокруг достойных воинов, — без явной гордости ответил ксенос. — В огне сгорают старые и куются новые. Так всё и продолжается.
— И что именно ты отковываешь?
— Подобное знание не спасет тебя, Ганиил Мордайн.
Кровь отхлынула от лица дознавателя. Неужели всем известно его чертово имя?
«Как он узнал… Калавера? Но зачем ему что-то говорить чужаку-отступнику? Где начинается или заканчивается ложь?»
— Назови свой орден, — сказала Омазет, отступая от великана, — чтобы я могла проклясть его память.
— У меня нет ордена, — ответил Калавера, продвигаясь вперед, — ибо я — легион.
И так это продолжалось: они обменивались словами, как выпадами, а шаги неизбежно приближали их к пустоте, ждущей на другом конце вагона.
— За что ты сражаешься? — спросила наконец Адеола, ступив на соединительную площадку, которая больше не соединялась ни с чем.
