добивается всего, чего хочет и как хочет. О, это тонкая, ловкая и хитрая женщина, каких мало. Настоящее сокровище для человека, который хочет сделать карьеру.
Жорж спросил:
— Она, конечно, скоро снова выйдет замуж?
— Да. Я бы даже не удивилась, если бы узнала, что она уже имеет в виду кого-нибудь… какого-нибудь депутата… если только… он захочет… потому что могут встретиться серьезные препятствия… морального порядка… Впрочем, я ничего не знаю.
Г-н де Марель проворчал с ленивым раздражением:
— Ты всегда полна неуместных подозрений, не будем вмешиваться в чужие дела. Пусть каждый поступает по своей совести. Хорошо было бы, если бы все люди руководились этим правилом.
Дюруа ушел взволнованный, с неясными планами и предположениями в голове.
На следующий день он отправился к Форестье и застал их почти готовыми к отъезду. Шарль лежал на диване, преувеличенно тяжело дыша, и повторял:
— Я должен был бы уехать месяц тому назад.
Потом он дал Дюруа целый ряд наставлений относительно газеты, хотя все уже было улажено и решено с Вальтером.
Уходя, Жорж крепко пожал руку приятелю:
— Ну, дружище, до скорого свиданья!
Когда же г-жа Форестье вышла проводить его, он с живостью сказал ей:
— Вы не забыли нашего договора? Ведь мы друзья и союзники, не правда ли? Значит, если я вам понадоблюсь для чего бы то ни было, не стесняйтесь. Телеграмма или письмо — и я тотчас буду к вашим услугам.
Она прошептала:
— Спасибо, я не забуду.
И ее взгляд говорил тоже: «Спасибо», но более глубокое и нежное. Спускаясь с лестницы, Дюруа встретил медленно поднимавшегося де Водрека, которого он уже раз встретил у г-жи Форестье. Граф казался грустным — быть может, вследствие этого отъезда?
Желая показаться светским человеком, журналист почтительно поклонился. Де Водрек ответил вежливо, но немного высокомерно.
В четверг вечером супруги Форестье уехали.
VII
С отъездом Шарля значение Дюруа п редакции «Vie Francaise» значительно возросло. Он подписался под несколькими передовицами: — не переставая в то же время подписывать и хронику, так как патрон требовал, чтобы каждый отвечал за свои писания. Ему пришлось несколько раз вступить в полемику, и он вышел из нее победителем, проявив большое остроумие. А постоянные сношения с государственными людьми мало-помалу подготовляли его к роли ловкого и проницательного редактора политического отдела.
На горизонте его жизни было только одно облачко. Одна задорная газетка беспрестанно нападала на него, или, вернее, в его лице на заведующего отделом хроники «Vie Francaise», на заведующего изумительным «отделом хроники Вальтера», как выражался анонимный сотрудник этой газеты, называвшейся «La Plume». Каждый день в ней печатались лживые язвительные заметки и всякого рода инсинуации.
Жак Риваль сказал однажды Дюруа:
— Однако, вы терпеливы.
Тот смущенно ответил:
— Что поделаешь! Тут нет прямого нападения.
Однажды после обеда, когда он входил в залу редакции, Буаренар подал ему номер «La Plume».
— Опять неприятная заметка по вашему адресу.
— По поводу чего?
— Пустяки. Но поводу ареста госпожи Обер агентом полиции нравов.
Жорж взял протянутую ему газету и прочитал статью, озаглавленную: «Дюруа забавляется»[38].
«Знаменитый репортер «Vie Francaise» объявил нам сегодня, что госпожа Обор, об аресте которой агентом гнусной полиции нравов мы уже сообщали, существует только в нашем воображении. Между тем, особа, о которой идет речь, живет на Монмартре, улица Экюрейль, 18. Мы, впрочем,
