— Конечно, дорогая, — и, чтобы скрыть от нее свои мысли, поцеловал ее.
Молодой женщине показалось, что губы ее мужа были холодны, как лед.
Впрочем, он улыбался своей обычной улыбкой, подавая ей руку и помогая выйти из экипажа у подъезда кафе.
III
Придя на следующий день в редакцию, Дю Руа подошел к Буаренару.
— Дорогой друг, — сказал он, — я попрошу у тебя одной услуги. В последнее время некоторые господа развлекаются, называя меня «Форестье». Мне это начинает надоедать. Будь любезен, возьми на себя труд вежливо предупредить наших сослуживцев, что я дам пощечину первому, кто позволит себе эту шутку. Это уже их дело подумать, стоит ли эта забава удара шпаги. Я обращаюсь к тебе, потому что ты человек разумный и сможешь предотвратить неприятные столкновения, а также потому, что ты уже был один раз моим секундантом.
Буаренар взял на себя это поручение.
Дю Руа отлучился по делам и через час вернулся. Никто не называл его больше Форестье.
Вернувшись домой, он услышал в гостиной женские голоса. Он спросил:
— Кто там?
Слуга ответил:
— Госпожа Вальтер и госпожа де Марель.
У него слегка забилось сердце, потом он подумал: «Ну, что ж, будь, что будет» — и открыл дверь.
Клотильда сидела возле камина, освещенная светом, падавшим из окна. Жоржу показалось, что, увидев его, она слегка побледнела. Он сначала поклонился г-же Вальтер и ее двум дочерям, сидевшим справа и слева от матери, точно двое часовых, потом повернулся к своей прежней возлюбленной. Она протянула ему руку; он взял ее и выразительно пожал, как бы говоря: «Я вас люблю по-прежнему». Она ответила на это пожатие.
Он спросил:
— Как вы поживаете? Ведь со времени нашей последней встречи прошла целая вечность.
Она ответила непринужденно:
— Хорошо. А вы, Милый друг?
Потом, обращаясь к Мадлене, прибавила:
— Ты разрешишь мне по-прежнему называть его Милым другом?
— Конечно, моя дорогая, разрешаю тебе все, что тебе вздумается.
В этих словах прозвучал легкий оттенок иронии.
Г-жа Вальтер заговорила о празднестве, которое Жак Риваль устраивал в своей холостой квартире, — о большом фехтовальном состязании, на котором должны были присутствовать дамы из общества. Она сказала:
— Это будет очень интересно. Но я в отчаянии, — нас некому туда проводить: муж как раз в это время будет в отъезде.
Дю Руа сейчас же предложил свои услуги. Она согласилась:
— Мои дочери и я будем вам очень признательны.
Он посмотрел на младшую из сестер Вальтер и подумал: «А ведь она совсем недурна, эта маленькая Сюзанна, совсем недурна». Она была похожа на хрупкую белокурую куклу, — миниатюрная, изящная, с тонкой талией, узкими бедрами и грудью; серо-голубые глаза ее отливали эмалью и казались тщательно и причудливо разрисованными кистью художника; кожа у нее была очень гладкая, без единого пятнышка, без малейшего признака румянца, а завитые волосы, умело и легко взбитые, окружали ее головку очаровательным облачком, в самом деле напоминавшим прическу дорогих кукол, какие видишь иногда в руках маленьких девочек, уступающих в росте своим игрушкам.
Старшая сестра, Роза, была некрасива, худа, незаметна. Это была одна из тех девушек, на которых обычно не обращают внимания, с которыми не разговаривают, о которых не вспоминают.
Мать поднялась и обратилась к Жоржу:
— Итак, я рассчитываю на вас в будущий четверг, в два часа.
Он ответил:
— Сочту своим долгом, сударыня.
Как только она вышла, г-жа де Марель тоже поднялась.
— До свиданья, Милый друг.
