— Да что ты!
— Уверяю тебя, милый. Она больше не называет тебя Милым другом, а зовет «господин Форестье».
Дю Руа покраснел, потом придвинулся ближе к молодой женщине.
— Дай твои губы.
Она протянула их. Они поцеловались.
— Где мы можем встретиться? — спросил он.
— Гм… на Константинопольской улице.
— Как! Разве квартира еще не сдана?
— Нет… Я ее оставила за собой.
— Оставила за собой?
— Да, я думала, что ты вернешься ко мне.
Он почувствовал прилив горделивой радости. Эта женщина, значит, любит его, любит настоящей, постоянной и глубокой любовью.
Он прошептал:
— Я тебя обожаю.
Затем спросил:
— Как поживает твой муж?
— Отлично. Он пробыл здесь месяц и третьего дня уехал.
Дю Руа не мог удержаться от смеха:
— Как это кстати!
Она наивно ответила:
— Да, очень кстати. Впрочем, его присутствие меня никогда нес, ты ведь знаешь.
— Да, правда. Вообще это прекрасный человек.
— Ну, а ты, — спросила она, — как сложилась твоя новая жизнь?
— Ни хорошо, ни плохо. Жена моя — хороший товарищ, союзница…
— И только?
— И только… Что касается сердца…
— Я это прекрасно понимаю. Однако, она хорошенькая.
— Да, но меня она не волнует.
Он подошел к Клотильде и прошептал:
— Когда мы увидимся?
— Хотя бы… завтра… если хочешь.
— Хорошо. Завтра в два часа?
— В два часа.
Он поднялся, чтобы уходить, потом пробормотал, слегка смущенный:
— Знаешь, я намерен взять на себя квартиру на Константинопольской улице. Я так хочу. Недостает еще, чтобы ты оплачивала ее.
В порыве нежности она поцеловала его руки и прошептала:
— Делай, как хочешь, с меня довольно того, что я ее сохранила, и что мы можем теперь встречаться там.
И Дю Руа ушел, чувствуя в душе полное удовлетворение.
Проходя мимо витрины фотографа, он увидел портрет полной женщины с большими глазами, который напомнил ему г-жу Вальтер: «Ну, что ж, — подумал он, — она еще, должно быть, недурна. Как это случилось, что я ее до сих пор не замечал? Интересно, как она будет себя держать со мной в четверг».
Он продолжал шагать, потирая руки, исполненный внутренней радости, — радости, вызванной успехом во всех его планах, эгоистической радости ловкого человека, которому везет, тайной радости, порожденной польщенным тщеславием и удовлетворенной чувственностью — результатом женской благосклонности!
Когда наступил четверг, он спросил Мадлену:
— Ты не пойдешь к Ривалю, на этот турнир?
— О, нет, он меня совершенно не интересует; я поеду в Палату депутатов.
И он отправился за г-жой Вальтер в открытой коляске, так как погода была восхитительная.
Увидев се, он был поражен, — такой она ему показалась молодой и красивой. На ней было светлое, слегка декольтированное платье; из-под белых
