Маринка подняла глаза, попросила:
- Только не плачь!
А потом сказала, что Вадим умер.
- Инсульт, - развела она руками, а потом обхватила себя на плечи, - лопнул сосуд, смерть произошла почти мгновенно. Он потерял сознание, любовница вызвала скорую, но врачи сделать уже ничего не смогли.
Говоря, Маринка плакала, а я застыла. Моргнуть не смогла, так сухо сделалось в глазах. Пошевелиться, сделать что-то, сказать – была не в силах.
- Перезвоню завтра, - сказала подруга, видя, что я окаменела.
Она отключилась, а я еще некоторое время смотрела на белый экран.
Вздрогнула, когда Третий опустил руки на плечи.
Молчал, а я готова была взорваться от пустоты, которая накатила, затопила все внутренности. Ненавидела себя – в тот момент ярко, как никогда.
- Зачем это было нужно? – потрескавшимися от сухости губами, спросила у Третьего.
- Чтобы сжечь все мосты, - глухо ответил он.
Этот ответ вызвал бурю протеста. Тряхнула зло плечами, сбрасывая его руки, встала.
- Тогда нужно еще убрать Маринку? Бывших коллег по работе? – закричала в лицо, взмахнула руками.
Невозмутимость его дала трещину, на одно мгновение, но я успела увидеть – Третий был раздражен, взволнован.
- Не говори ерунды, - сказал резко, - если ты не понимаешь элементарных вещей, то я не намерен показывать тебе все на пальцах.
- Да пошел ты! – крикнула я в ответ и ушла, напоследок заперевшись в комнате.
Следующие дни проплыли в непроглядном тумане. Я лежала в постели, переживала, как могла, смерть Вадима – плакала и просила прощения, зная, что он никогда не услышит.
Третий не беспокоил меня, только приносил еду, а потом сразу уходил.
На похороны не поехала – знала, что не выдержу. Чувство вины было таким острым, что впору было вскрывать им вены.
Еще через несколько дней Третий принес адреса.
Я сидела на подоконнике, Счастливчик скрутился бубликом под согнутыми в коленях ногами, утешал, как только мог: грел теплым мехом, урчал и щекотал усами.
Третий вошел без стука, давая понять, что безмолвный траур окончен. Посмотрел на меня, на убранную комнату – в последние дни я не знала, куда себя деть, вот и трудилась, а потом протянул согнутый пополам лист.
Теперь адреса мне были нужны даже больше, чем раньше – я должна была завершить задуманное, доказав себе, что смерть Вадима была не напрасной, не пустой блажью спятившего любовника.
Взяла лист, развернула. На нем было три адреса – два в столбик, а третий особняком – под жирной чертой.
Подняла глаза на Третьего – он следил за мной с наигранной ленцой во взоре.
- Поймешь, - ответил он, а потом вышел, тихо затворив за собой дверь.
Я собралась в рекордные сроки, да и что там было, тех вещей – небольшая сумка и перевозка с котом.
Третий что-то варил на кухне, не обращая на мою возню никакого внимания – знал, что будет так. Не мог не знать, что сбегу сразу, как только заветная бумажка окажется в кармане.
На улице крупными хлопьями шел снег. Календарная зима подходила к концу, но в северном краю ей царствовать еще долго, вот снег и укрывал землю, напоминая, что рано ей еще просыпаться.
Я постояла на крыльце, послушала тишину, подышала морозным, чистым воздухом. Вернулась в дом – на этот раз необходимо было попрощаться. Сжечь мосты, как сказал Третий, чтобы некуда было возвращаться.
