глаз.
На снимке без сомнения был Первый, только лет на пять-семь моложе, чем я помнила.
Пока я шарила глазами по другим фотографиям и пыталась справиться с накатившей паникой, женщина принесла паспорт и, пролистав книжку, сунула мне ее под нос.
- Здесь прописана только я и Миша – сын. Но вы и так это прекрасно знаете! Это из-за вас он не возвращается домой! – в голосе было столько отчаяния и боли, что я отступила на шаг к входной двери.
Попытавшись вернуть былую наглость и уверенность, сдвинула брови к переносице и поинтересовалась:
- В чем дело?
Женщина шмыгнула носом, но разом взяла себя в руки – подбоченилась и яростно прошептала:
- После вашей чертовой армии он остался работать по контракту в пограничных войсках – или как это там у вас называется. А потом, домой так и не вернулся. Исчез! – с этими словами она вдруг с немалой силой схватила меня за руку и вытолкала за дверь. – Ненавижу! – крикнула напоследок, а потом я услышала удаляющиеся всхлипы и причитания.
По дороге к гостинице меня била крупная дрожь. Непонятно – впечатлилась ли я слезами безутешной матери, воспоминаниями бесчинств ее сына, или же разочаровалась в том, что своими руками отомстить уже не смогу…
Третий трубку не брал, хотя я звонила почти непрерывно. В скором времени телефон вообще оказался выключенным – оператор бесстрастно говорила мне о недоступности абонента.
В номере, едва успела переступить порог, на меня накатило – да с такой силой, что я забилась в угол и закрыла голову руками.
Приступ длился около пары минут, но мне показалось – вечность! Вот так – наяву, а не во сне, этого не случалось уже очень-очень давно. Я и забыла, как страшно переживать заново ужас, беспомощность и то самое ощущение подчинения – когда готова умереть, только бы всё прекратилось.
Колкие слезы текли по щекам, а я размазывала их и не могла взять себя в руки. В душе разгорелась такая ненависть, такой силы злоба, что ногти впились в ладони до кровавых лунок. Вскочив, я заорала, что было сил, и скинула на пол подвернувшийся под руку торшер, швырнула сумку в противоположный угол комнаты. Я орала и крушила всё, что могла достать, опомнившись лишь тогда, когда в двери настойчиво постучал администратор.
- В чем дело? – поинтересовался извне женский голос.
- Все в порядке, - прохрипела я и прислонила голову к двери, - весь ущерб оплачу.
За дверью потоптались, но через пару минут сопение стихло, и я поняла, что осталась одна.
Счастливчик выполз из-под кровати и теперь сидел копилкой на подоконнике, смотря ошалелым, круглым глазом – такой буйной кот еще меня не видел.
- А ты думал что? – сиплым голосом спросила я. – Я тебе давно говорила: мне лечиться надо.
***
Со Вторым получилось приблизительно так же – пока я наблюдала за подъездом, он не объявлялся. Квартира вообще казалась необитаемой – в окнах не горел свет, в почтовом ящике скопилась кипа квитанций. Соседи по площадке только разводили руками – о жильцах в нужной мне квартире информации у них не имелось, потому что соседи сами были новичками: кто снимал жилье около года, кто въехал буквально на днях.