Мнимое сиротство. Хлебников и Хармс в контексте русского и европейского модернизма

заключены эпитеты “разнузданный” и “безудержный”, и полностью отрицал ее роль в созидательном процессе» [Мандельштам Н. 2006: 213]. К сожалению, из этой заметки не понятно, в чей словарь – Осипа? Надежды? обоих? – входило прилагательное безудержный. Если Осипа, то тогда безудержность попадает в ряд слов песок и пустыня, имплицирующих отрицательные коннотации вокруг Хлебникова как создателя нового – нумерологического – направления письма.

371

Ср. в этой связи одно из последних стихотворений, написанных (точнее, недописанных) Хлебниковым, где между Богом и дующим ветром находится промежуточное звено – юродивый (к юродивому обращаются на Святче Божий), ср. «Святче Божий» (1923): Святче божий! / Старец, бородой сед! / <…> / И ветер, волнуя бороду, / Мешал идти [ХлСП, 3: 309].

372

Пощечины ветер раздает и в «Море» (цитату см. выше).

373

Согласно комментариям Григорьева и Парниса в [ХлТ: 674].

374

О последней см. наблюдение современника: «Говорил Хлебников настолько особенно, что хотелось его передразнить… Голосом походил на скопца или заводную куклу – и это тем более, что его речения распределялись во времени как бы периодически, по зазубринам завода. Такой прерывистой горячей скороговоркой разговаривал инженер Кириллов в “Бесах” Достоевского… “Это вы вовсе не имеете права, я вовсе не статью. Я не стану глупостей. Я вас конфиденциально просил, совсем нечаянно. Тут не статья вовсе, я не публикую, а вы не имеете права…”» [Перцов 1927: 80].

375

В «Утре акмеизма» говорится также о «трех измерениях», аналогом которых в “Скажи мне…” является чертежник и линии, и прекрасной поэтической теме А = А. Этот арсенал средств перекликается – конечно, из сегодняшнего «далека» – с теми уравнениями и вычислениями, которыми был занят Хлебников. Еще там говорится о символе, который не должен отравлять акмеистическую практику. В нашем восьмистишии Мандельштам, давно преодолевший узкоакмеистические рамки и вернувшийся к символу, делает ставку именно на него.

376

Сходным образом хотелось бы проинтерпретировать и опыт. Творческими коннотациями он наделен в стихотворениях «Фантазии недремлющей моей…» (1855) Н. А. Некрасова, ср.:

Фантазии недремлющей моей
И опыта мучительного дети,
Вы – планы тысячи поэм и повестей —
Вы нерожденные должны погибнуть в Лете

[Некрасов 1967, 1: 509],

и «?. М. Языкову» (1834) Д. П. Ознобишина,

Но дум исчезнул рой крылатый,
Холодный опыт, мой вожатый,
Меня уводит в мир иной,
Там, циркуль взяв для измеренья,
Стопою ценит вдохновенья!..

[Ознобишин 2001: 42].

В последнем стихотворении, как и в «Скажи мне…», наряду с опытом также имеются обращение к другому поэту и геометризованное описание творчества – через слова циркуль и измеренья. Проблема привлечения этих текстов к анализу «Скажи мне…» состоит в том, что стихотворения Некрасова и Ознобишина впервые были опубликованы только в 1934 году, тогда как мандельштамовское восьмистишие было создано в ноябре 1933-го, а записано в начале 1934-го.

377

Глава основана на [Панова 2014b].

378

Ныне принятая датировка, см. [Russell 2000: 3; Замятин 2011: 502–503].

379

См. [Замятин 2011]. Далее роман «Мы» и некоторые относящиеся к нему документы цитируются по этому изданию с указанием страниц в квадратных скобках.

380

[Тынянов 1977а (1924): 156–157].

381

Ср. «[М]ир, в который попали герои Замятина, не столько… мир неудачного социализма, сколько… мир, построенный по замятинскому методу»;

«Весь быт… представляет из себя развитие слова “проинтегрировать”»;

«[В]ся вещь совершенно неудачна и является… указанием, что в своей старой манере Замятин достиг потолка» [Шкловский