Мнимое сиротство. Хлебников и Хармс в контексте русского и европейского модернизма

Источник всех начал, зерно
Понятий, мыслей, чувств высоких,
Среда и корень тайн глубоких,
Отколь и кем все создано,
Числ содержательница счета,
Сосференного в твердь сию,
О Истина! о голос Света!
Тебя, бессмертная, пою. <…>

О Истина! трилучный свет,
Сый, – бывый, сущий и грядущий!
Прости, что прах, едва ползущий
Смел о Тебе вещать свой бред;
Но Ты, – коль солнцев всех лампада,
Миров начало и конец,
От корней звезд до корней ада
Объемлешь все, – всего Творец! <…>

Слиянный в узел блеск денниц,
Божественная лучезарность,
Пространств совокупленна дальность,
Всех единица единиц!
О правость воль неколебимых!
О мера, вес, число всего!
О красота красот всезримых!
О Сердце сердца моего!

[Державин 1864: 61–64][224].

Примеры на второе осмысление единицы, которые могли прийти на память Хлебникову, гораздо более многочисленны. Это, прежде всего, знаменитое место из «Евгения Онегина» (1823– 1831):

Мы почитаем всех нулями, /А единицами – себя. /Мы все глядим в Наполеоны; / Двуногих тварей миллионы /Для нас орудие одно [Пушкин 1977–1979, 5: 36].

Это и манифест эгофутуристов, которых кубофутуристы относили то к единомышленникам, то к конкурентам:

«АКАДЕМИЯ ЭГОПОЭЗИИ (Вселенский Футуризм)» (1912)

19 Ego 12

Предтечи:

К. М. Фофанов и Мирра Лохвицкая.

СКРИЖАЛИ:

I. Восславление Эгоизма:

1. Единица – Эгоизм.

2. Божество – Единица.

3. Человек – дробь Бога.

4. Рождение – отдробление от Вечности.

5. Жизнь – дробь Вне Вечности.

6. Смерть – воздробление.

7. Человек – Эгоист.

II. Интуиция. Теософия.

III. Мысль до безумия: безумие индивидуально.

IV. Призма стиля – реставрация спектра мысли.

V. Душа – Истина.

РЕКТОРИАТ:

Игорь Северянин

Константин Олимпов (К. К. Фофанов)

Георгий Иванов

Грааль-Арельский» [РФ: 130].

Учитывая ницшеанские установки Хлебникова на замещение собой Бога, единица, фигурирующая в его «Числах», могла транслировать и смысл ‘Бог’, и особенно смысл ‘человеческое эго’, и, как это делалось эго-футуристами, более сложный смысл: ‘человеческое эго – единица, перенимающая полномочия Бога, чей традиционный символ – единица’.

Есть у уравнения с единицей и «я», выстраиваемого в «Числах», и еще одно интертекстуальное измерение – толстовское, о чем см. параграф 4.2.1[225].

Таким образом, нумерологические произведения Хлебникова типа «Чисел», рассмотренные на фоне современной им художественной нумерологии, приоткрывают свою зависимость от русских символистов, досконально разработавших дискурс числа[226].

4. Нумерологическая историософия Хлебникова и ее истоки: от Льва Толстого до символистов

4.1. Историософия Вл. Соловьева и символистов в нумерологическом преломлении Хлебникова

Для своего нумерологического дискурса Хлебников позаимствовал из символистской поэзии еще и историософию, редуцировав ее до хронологии. Тот общий принцип, что числа правят судьбами народов, до Хлебникова заявил Брюсов в стихотворении «Замкнутые» (1900–1901):

Грядущий Город-дом являлся предо мной. / Приют земных племен, размеченный по числам, / Обязан жизнию (машина из машин!) / Колесам, блокам, коромыслам [Брюсов 1973–1975, 1:265].