признанию возвещаемой мудростью идеи существа, т. е. нормы его, не может быть достаточного основания. Это — своеобразные аксиомы, и признание данной идеи нормой существа есть дерзновение мысли. Это — необходимое дерзновение, ибо о должном вообще не может быть знания, обоснованного через наблюдение существующего. (Это о 3-й утраченной части)
Узнав, как возможно блаженное бытие вселенной, отыскав образ спасенной вселенной, названной Царством Небесным, я стал искать моста между сущим и должным. Я начал искать, не найду ли во вселенной потока воли к спасению. Я стал искать вселенского хотения к Царству Небесному, чтобы присоединиться к Нему. Этот поток влекущий сущее к должному, есть потом подлинной истории. И я открыл историческое устремление. В центре его я увидел божественную личность Христа, в Котором соединены воля Бога о спасении вселенной и воля всей вселенной, выражаемой человеком в едином хотении спасения, не останавливающемся ни перед какими подвигами и жертвами. Учение о Христе и Церкви Его представляет собой ряд недоказуемых аксиом истории, истина коих свидетельствуется лишь глубочайшим упованием человека. Это упование не есть научное знание, не есть и философское дерзновение — это собственно неуклонное мистическое хотение. Это — хотение спасения вселенной во что бы то ни стало, хотя бы через величайшие страдания, хотя бы через победу над самыми мировыми законами. Историческое знание не столько знание, сколько собрание всех сил души, всего внимания на едином хотении к спасению. И это устремление я условился называть верою. Вера есть мистическое хотение. Знание о Христе и о Церкви есть ни что иное, как узнание во вселенной тех личностей, которые подобно нам хотят спасения вселенной. Выделение из всего существующего Церкви есть соединение в один организм всех, кто хочет спасения вселенной под главенством той Личности, в которой соединены божеское и человеческое хотение — под главенством Христа, истинного главы Церкви.
Получивши знание о спасении, которое совершается, увидав образ исторически целого — Церкви, я стал искать путей приобщиться к историческому свершению. Я начал искать способа включить себя и других в это победоносное воинство борющихся за спасение вселенной. История не могла дать в этом отношении ничего, кроме общего повеления, то есть хотеть того же, чего хочет Христос, довериться Его руководству, согласовывающему усилия всех, кто хочет спасения вселенной. Этого было недостаточно.
Я узнал, что сделал Бог для спасения вселенной, но мне нужно было еще знать, что должен делать каждый человек. Я узнал активность божественную в спасении вселенной, мне не хватало знания активности человеческой. История открыла, что Царство Божие недостижимо для нашего мина и что Бог Сам пришел в мир, чтобы через человека поднять мир к Себе; в этом и проявилась активность божественная. Но мне нужно было еще узнать, в чем должна сказаться активность человека, желающего спасения всех. Мне нужно было узнать, что должен делать каждый из нас, такой, каков он есть, в жизни, что он должен предпринять в том состоянии души и тела и в том месте, где он находится сейчас. Нужно было также узнать, чем может все общество человеческое способствовать спасению вселенной. Знание о том, что должен делать человек в этом скорбном мире для спасения этого мира есть знание религиозное. Взаимоотношения Бога и человека, поскольку Бог ищет человека, как пастырь ищет заблудшую овцу, обнимаются именем истории; но поскольку сам человек ищет Бога, они именуются религией. Религия имеет свои основоположения, невыводимые из природы, нравственности и истории. Религиозное знание образует внутренне завершенный круг. Путь проверки аксиом религиозной действенности только один — через самое действие. Религиозная действенность человека есть действенность аскетическая. В религии сам человек ищет Бога и находит Его на вне Его самого, не в приспособлении Его к пониманию существ, а в вечной обители Его — Царстве Небесном. В религии человек открывает Бога, когда Бог пребывает в молчании, как предмет созерцания, а не как властно и жертвенно действующий ради спасения вселенной Владыка истории. В религии и всю тварь человек постигает в ее вечном бытии, как играющую друг с другом, а не как жаждущую власти над другими. Это своеобразная действенность человека, которая не искажает предмета знания, а наоборот, открывает его в сокровенной его сущности, эта действенность, в которой весь человек превращается во внимание и созерцание, в которой он чутко вслушивается во внутреннюю тайну предмета, есть молчание, притом своеобразное аскетическое молчание. Это есть чистое созерцание бытия другого существа, без желания власти, без формулировки суждения. Вся аскетическая наука и искусство — только пособия к стяжанию аскетического молчания. Вся праведность в жизни, вся забота о том, чтобы везде думать о благе других и забывать о себе, есть ни что иное, как стремление созерцать чистое бытие других. Цель же всей этой деятельности есть радость о бытии другого или любовь. Ибо любовь требует созерцания бытия другого в вечности, т. е. аскетического молчания.
Аскетическая действенность страшна при взгляде со вне, ибо она есть как будто самоуничтожение человека, который весь превращается во внимание другим. Он перестает утверждать свое бытие, становясь слугою всех, внимая их существованию. Он отрекается от своей воли, заставляя ее молчать, чтобы действовал в нем совершающий спасение Христос. Но как бы теряя себя в таком самоотвержении человек вновь обретает и себя, и вселенную, которую хочет спасти в Царстве Божьем. Бога и всю тварь он находит соединенными в одной вечной системе, в которой через центральное существо — Христа — Бог и тварь, а также и тварь между собой соединены в радости о бытии друг друга или в любви, дающей всем блаженную жизнь в познании тайны Божьей. И здесь Бог изрекает человеку слово — не слово обличения или наставления, не историческое, а религиозное, исходящее из сущности Его. В прозрачном аскетическом пространстве молчания Бог говорит с человеком. Богочеловек Христос дает человеку имя новое — для вечности, и человек возносит к Богу песнь славословия. Во Христе человек находит Бога и всю вселенную собранными таким таинственным способом, что открываются они не только умозрению, но входят в самое сердце человека. Брачную тайну единства Бога и вселенной он как бы испивает из чаши Христовой.
Истинность пути аскетического самоотвержения не может быть доказана иначе, как опытной проверкой, а до того — доверием к тем, которые прошли по нему, как и вообще истинность всякого пути утверждается сначала доверием, а затем личной проверкой. Потому и можно говорить о
