значит, и она должна быть включена в общее понятие ряда вещей. Однако все протяженное есть представление — следовательно и общее понятие ряда вещей должно быть не понятием, а представлением. Надо думать, что так это и есть, но с некоторыми оговорками. Согласно сказанному выше, понятие силы есть сама сила; пространство же, поскольку оно творится в момент настоящего и не стало еще достоянием памяти, есть цветосозидающая сила. Наше трехмерное пространство с данным параметром есть лишь одно из возможных ограничений этой силы. Мыслимо существование иного пространства, в котором общие понятия наших вещей реализованы как действительные вещи. Там, в среде или в средах высшего порядка, они доступны созерцанию весьма совершенных монад. Нашему же созерцанию они открываются постольку, поскольку мы способны постигать в интуиции центр этой высшей среды, т. е. некоторую высшую монаду.
13. Универсалии монад суть высшие монады, а универсалии вещей суть высшие вещи. Но монады являются нам символически, как тела. Эти тела, очевидно, имеют универсалии, которые, очевидно, тоже суть тела. Значит, универсалии монад могут созерцаться в высшем пространстве, как телесные существа.
14. Возможно и еще иное понимание сущности понятия вещи. Вещь есть явление совокупности монад. Теперь пусть определенная совокупность монад организована одной сильной монадой, согласно ее воле. Организуя, она имела некоторое субъективное настроение, которое и есть понятие организованной ею совокупности, являющейся нам как вещь. Так можно понимать все произведения искусства; что же касается до более широкого применения этого взгляда, то обоснование его надо отложить до подробного изучения отношения монад и вещей.
15. Рассматривая понятия монад, сил и вещей, мы исчерпали все возможные классы понятий. Я не сомневаюсь, что изложенное учение о тождестве понятия и предмета и об умопостигаемом настроении может показаться лишь гипотезой. Но такое его сходство не может быть сочтено недостатком, если только гипотеза эта допускает опытную проверку. Именно таким свойством изложенное понимание мышления и обладает. Обычная до-достоверность дискурсивного мышлеиия доступна всякому. Она не требует большой работы для достижения, и, раз достигнутая, не может углубляться. Но есть иная, динамическая достоверность интуитивного постижения ясного и отчетливого понятия в интеллектуальном созерцании. Она, в противоположность обычной достоверности, усиливается не присоединением новых признаков и доказательств, а отбрасыванием — сначала случайных образов и ассоциаций, а потом и субъективной слагающей понятия.
Способ достижения достоверного знания через отбрасывание случайного и субъективного, можно назвать способом последовательного вычитания. Это и есть давно искомая логика открытия или, по Декарту, некая универсальная наука, могущая служить к извлечению истины из каких угодно предметов. Так как эта наука подвигается через последовательные отрицания, то ее можно назвать негативной — в противовес построенной на обратных методах науке позитивной; а лучше сказать, в дополнение, ибо, как видно будет из дальнейшего, знание человеческое собирается обоими этими путями.
(Запись на полях: Возражение Лени: а почему занимающиеся сосредоточением ничего не открывают?
Ответ: потому же, почему гимнасты бывают плохими работниками.)*
* У них нет «во имя»: у них нет любви. (Примеч. переписчика).
Приобретение знаний по способу негативной науки представляет немалые трудности и требует особого дарования. Мы вообще плохо управляем своими мыслями и слишком легко отдаемся их случайному течению. Потому то нам и так трудно подвергнуть тщательному исследованию наше мышление. Совсем не в том наше бедствие, что мы мыслим понятиями, так как дискурсивное мышление по существу не отлично от интуитивного. Наша беда в том, что мы плохо мыслим понятиями. Мы бежим от одного понятия к другому, не всматриваясь ни в одно из них. Самая логика наша исследует больше отноше-ния понятий, чем сами понятия. А между тем, если бы мы созерцали отдельные понятия хоть немного яснее и отчетливее, чем теперь, все наши слова и мысли приобрели бы глубокую значительность. Тогда чтение книги превратилось бы в захватывающий перелив умопостигаемых настроений, ибо в каждом слове присутствовал бы сам предмет, о котором идет речь. Но лишь медленной работой уничтожения страстей и упражнения внимания можно раскрыть в себе способность интуиции, дающей динамически достоверные знания. Как бы это ни казалось парадоксальным, логика отношений, сущность которой в движении, дает неподвижную статическую достоверность; и только остановка и углубление в одно избранное понятие может дать все растущую динамическую достоверность, которую удобно назвать этим словом потому, что она силою берется.
16. Указанный метод нашел значительнейшее применение в аскетике святых отцов, которые его и описали. Они применяли его к молитве, а также и к чтению. Они называли этот метод «заключением ума в слово», а умопостигаемое настроение в их терминологии именовалось «умное чувство». У них я и заимствовал это учение, которое и изложил тебе. Особенно хорошо об этом писали преп. Иоанн Лествичник и преп. Симеон Новый Богослов. Последний описывает чтение книг, при котором ум заключается в каждое читаемое слово и открывает созерцание предметов, о которых идет речь.
17. Указанный универсальный метод удобно испытать, применив его к самопознанию, к которому свелась проблема учения о природе. (…) Понятие «я» потому доставляет людям столько затруднения, что они пытаются разъяснить его через другие понятия. Но это напрасный замысел, ибо и те понятия, которым приравнивают загадочное понятие «я», известны не лучше этого последнего. Единственный путь к достижению достоверного знания состоит в том, чтобы, бросив попытки заменить «я» другими понятиями, остановиться, собрать внимание и всмотреться в глубину самого себя. Надо последовательно
