нельзя созерцать таковое. Понятие «ничто» лишено всякого содержания; если бы оно имело содержание, это последнее должно было бы как-то существовать. Когда мы говорим, что предмет такого-то понятия не существует, положим, не существует огненный дракон, то это значит, что дракон существует только в чьем-то воображении, а не как живая монада; другими словами, существование дракона отличается от существования человека онтологическим местом. Поэтому виды понятий должны соответствовать онтологическим категориям. Значит, надо, прежде всего, различать понятия живого и неживого. А так как в живом можно, в свою очередь, различать монады и их силы, взятые в отдельности, то приходится делить понятия на три класса:
а) понятия монад,
б) понятия сил,
в) понятия вещей.
2. Понятия по объему делятся на единичные и общие. Единичным понятиям в группе понятий монад будет понятие какой-либо определенной монады. Если верно изложенное учение о понятии, чистое понятие некоторой монады есть сама монада. Однако эта монада есть для меня объект — а сама для себя она существует как субъект, так что для нее я в свою очередь могу быть объектом. Сущность монады ведь в том, что она есть субъект, творящий и созерцающий свою среду, познающий другие монады и действующий среди них. Поэтому, если мы хотим познать монаду так, как она есть в подлиннике, мы должны познать ее как субъекта ее среды со всеми там находящимися вещами, действительными и воображаемыми и со всеми ее мыслями, чувствами и желаниями. Если в понятии дается сам предмет, то такое познание возможно: надо только отбросить из понятия познаваемой монады свой субъективно волевой элемент. При этом следует заметить, — это уже стало общим местом современной гносеологии, — что если ты вполне утратишь свое содержание, если ты перестанешь быть субъектом своей среды и станешь вполне без остатка тем субъектом, ты не приобретешь познания, ибо утеряешь себя. Значит, чтобы именно ты, а никто иной приобрел знание другой монады, тебе нужно постичь ее в интуиции как субъект, однако так, чтобы она осталась твоим объектом. Только такое знание может быть названо в полном смысле адекватным знанием. В какой мере оно осуществимо, о том довольно придется толковать в будущем.
3. Современные логики достаточно уяснили, что подобное отожествление субъекта с объектом, при котором субъект остается, однако, самим собой, есть некая всеобщая схема знания. Мы только делаем из нее сейчас применение к познанию монад. Приведу одно сравнение, которое пояснит эту формулу, а также даст косвенное подтверждение мнения о тождестве интеллектуального и эстетического созерцания, в подобном образе знания.
Упомянутое вхождение монады в монаду несколько аналогично тому явлению в физическом мире, которое называется прозрачностью или лучше полупрозрачностью. Высшая красота в видимой вселенной — это полупрозрачность. Иней на деревьях прекрасен, потому что сквозь покрытые им ветки видно то, что находится позади их, но при этом остается виден и сам иней. Морская вода, сквозь которую виднеется дно, зеленовато-синяя и пронизанная стрелами преломленных лучей солнца красива; но не так красива чистая вода пруда, почти не изменяющая вида дна. Статуя хороша, если в ней передан облик живого существа, но не убита и природа материала — мрамора, дерева и т. п. Фимиам прекрасен, когда подымается перед иконами. Облака красивы, когда сквозь них светят лучи солнца. Сказанное верно даже тогда, когда прозрачность только примышляется. Так гора, в которой много ущелий и пещер, хотя бы они и не были видны, прекрасна, тогда как массивы не так хороши. Все полупрозрачное таинственно, в этом его обаяние и красота; а таинственно оно потому, что намекает на тайну познания или образ познания тайны. Конечно, должно быть соответствие между полупрозрачной средой и тем, что за ней.
4. Теперь перейдем к познанию общих понятий или универсалий. Я уже упоминал, какие различные мнения существуют о них. Одни хотят придать им высшее реальнейшее бытие в мире идей, другие — вовсе отрицают их существование. Есть и средние теории. Однако эти учения имеют ту общую черту, что мыслят универсалию как некую пребывающую бездушную вещь, вообще как объект. Даже те, кто полагает универсалию идеей, пребывающей в горнем мире, считают ее мыслью Божества, то есть объектом. Особенно охотно идеи сравнивают с замыслами художников; но ведь замысел художника — это вполне безвольный, всецело подчиненный диктаторской воле творца образ (узнать хорошенько учение Платона, и если оно таково, цитировать его, если же у него можно найти подтверждение теории философии вселенского спасения — тем более цитировать). Между тем, если универсалия есть общее понятие ряда монад, — будем пока говорить об универсалиях монад, — то очевидно, ей присущи те качества, которые общи всем единичным монадам. Это верно, независимо от того, какая теория о природе универсалии будет принята, так как иначе общее понятие не обобщает единичных понятий монад. Но к числу свойств или совершенств монад принадлежит действенность и субъектность. Эти общие признаки, присущие всем монадам, и потому понятия их должны быть включены в общее понятие данного вида монад. А так как по вышеизложенному учению понятия суть сами предметы, то понятие деятельного субъекта есть сам деятельный субъект, и потому общее понятие тоже необходимо есть таковой. Значит, универсалии монад сами суть монады некоторого высшего порядка. Пока можно удовольствоваться этим общим определением.
5. Обращаясь к понятиям сил и применяя к ним найденное учение, приходится сказать, что понятия сил суть сами силы. В некоторых частных случаях простое наблюдение подтверждает подобный вывод. Никто, например, не мог бы указать, чем понятие гнева отличается, по существу, от самого гнева, — так как на деле понятие гнева есть очень слабый гнев, и притом, может быть, без объекта. Это ясно из того, что если бы кто-нибудь никогда не сердился, он вовсе и не понимал бы, что такое гнев. Другое подтверждение дает тот факт, что сосредоточение внимания на понятии какого-либо аффекта вызываем сам этот аффект. Вспоминая то, на чем мы согласились по поводу отличия смутного и ясного понятия, ты наверно согласишься и с тем, что в подобном случае
