Первая слагающая есть наше личное настроение. Вторая же есть то, что придает качественную окраску привычным чувствам симпатии или антипатии. Субъективная слагающая может вовсе заслонить объективную и тогда мы имеем смутное понятие. Она может также уменьшаться, близясь к исчезновению, и тогда вырисовывается все определеннее то неуловимое, непередавамое настроение, которое составляет понятие в собственном смысле слова. Это понятие и есть то, что связывает воедино все многообразные впечатления, которые мы получаем от предмета.
Все наши сведения о предмете нанизываются, как бусы на невидимую нить, на чистое понятие его. Понятие и составляет в каждом определенном предмете знания его неповторимое «это». Оно и есть сам предмет в подлиннике. Субъективно-волевая слагающая есть наслоение нашего страстного отношения к действительности. За вычетом ее остается бесстрастно переживаемое настроение. Понятие, свободное, или почти свободное от субъективно- волевой слагающей, есть ясное и отчетливое понятие или сам предмет. Созерцание его есть интеллектуальное созерцание по терминологии Шеллинга и Шопенгауэра или непосредственная интуиция предмета знания. Можно предположить, — а впоследствии это удастся доказать, — что это интеллектуальное созерцание тождественно эстетическому созерцанию предмета, каким обладают в той или иной степени все люди. Таким образом, чисто логическое знание не отлично от чисто эстетического. Это не что иное, как видение предмета в свете всеведующего Логоса. Это постижение через основания из Логоса. Полнота подобного постижения всех сущностей со всеми их связями в одно мгновение — о чем мы и представления иметь не можем — вот Логос.
9. Различение понятия и предмета, при логическом тождестве их, имеет еще следующий смысл. Говоря о предмете, мы имеем в виду его независимо от нас, как сам по себе существующий; о понятии же говорим всегда как о моем или твоем понятии. В этом содержится, по современной терминологии, указание на гносеологическую координацию предмета знания и познающего, некое отношение в Логосе, обращенность предмета к такому-то лицу.
10. Существование умопостигаемого настроения не ускользнуло от современных рационалистов — называющих себя имманентистами. Они назвали его переживанием и объявили иррациональным остатком понятия, не покрываемым рациональными определениями. Как таковой, они объявили его безусловно несказанным. По их учению, мы можем сказывать друг другу о своих мыслях через определения некоего всеобщего сознания, составляющего основу индивидуальной мысли, которое у них понимается рассудочно. И действительно, переживание несказанно для понятий рассудочных. Оно есть предел для рационального объяснения вселенной. Рассудок пытается объяснить вселенную, покрывая сущее своими категориями, своими формами — но самого сущего, самих-то зерен бытия — переживаний — он и не может захватить. Они ускользают от него, как бы тщательно он ни дробил своих определений. А потому весьма остроумно имманентисты называют переживание дифференциалом, т. е. неуловимым остатком деления сущего рассудком. Но мы знаем, что переживания эти могут быть сказываемы — а именно, через имена. Об этом мы говорили выше — имена предметов могут вызвать созерцание умопостигаемых настроений их. Слово становится именем предмета и открывает его сущность. Так несказанное переживание сказывается в именословной речи. Дело происходит не так, чтобы слово, мною сказанное, как бы зачеркнуло сущность предмета и будто в ковшике принесло ее тебе, чтобы твой ум отведал: нет, слово, мною изреченное, побуждает твой ум самостоятельно взглянуть в сущность предмета. Об этом мы еще будем говорить в главе о рассудке. Тебе это понятно, еще лучше, чем мне; и чем мы виновны, что рационалистически настроенные умы этой аксиомы не примут? Т. е. не примут явно, а тайно давно приняли, т. к. без этого жить невозможно. Они объявят наши методы психологизмом т. е. построением всеобщих законов из чисто личных наблюдений, обусловленных случайными особенностями опыта того или иного человека. Но мы не убоимся этого, ибо под именем психологизма они вычеркнули все иррациональное — как случайно-психологическое, так и сверхрассудочное — логическое.
11. Изложенные взгляды на природу понятия совпадают по мысли с учениями новейших русских философов, в особенности Лосского и Франка, которые в этом вопросе поддерживают древнюю традицию, восходящую от греков. Только эти мыслители развивают свое учение о понятии в основательных исследованиях по логике, я же поспешил в нескольких словах набросать тебе их выводы, притом сделав немедленное применение к действию, откуда и получилось понятие умопостигаемого настроения. И необходимо было поступить так, ибо цель философии вселенского спасения — действие, а потому знание нам нужно такое, которое руководило бы в действии. И дабы не чувствовать нам себя одинокими в таком логическом практицизме, укажу тебе два славных имени людей, которые думали и действовали так же — изберу их из великого множества, как весьма ярких именно в этом отношении.
Первый — преп. Симеон Новый Богослов. Этот великий муж многократно подтверждает интуитивистическое учение о понятии. Он говорит, что когда мы думаем, например, о Боге и ангелах, то мысль наша реально пребывает около Бога и ангелов, и так далее; о чем бы мы ни думали, мысль реально объемлет свой предмет. И из этих воззрений он тотчас делает действенный вывод — соединяя с ними древнее учение о действенности мысли и духовной жизни.
Другое имя — это протоиерей Иоанн Кронштадтский, который еще с большей яркостью, чем интуитивисты выдвинул учение о реальном охвате мыслию ее предмета, немедленно сочетал эту теорию с практикой духовного делания.
Глава 7. Постижение понятий различных видов
1. Если понятия суть сами предметы, то ясно, что в понятии может быть дано только сущее. Не существующее не может быть дано в понятии, так как
