– скоро весна, растают все зимники, все пути дорожки, наступит распутица, и тогда уж жди, пока стает на реках лед, а уж потом – лодочным караваном. Путь труден – реки, куда надо, не текут, много волоков, переносов. Зимой-то – напрямик, по наезженному санями тракту, куда как удобнее. Правда, холодно, – но тут уж приходилось терпеть, брать с собой в сани жаровню и парочку молодых дев… а лучше – мальчиков. Али-Абдрахман ни теми, ни другими не брезговал, хотя имел четырех жен в славном ордынском городе Джукетау, что на Итиль-реке. Вообще-то юные девушки были торговцу куда более по душе, но… мальчики-то лучше, потому как девы должны девственными остаться – за таких куда больше денег дадут. Хитер был купец, умен, деньги считать умел – и свои, и чужие.
Вот и ныне, скупив часть полона, лично осмотрел всех, велев по очереди привести в разбитый на берегу шатер всех невольников. Девок заставлял раздеваться, лично осматривал, ощупывал… и довольно цокал языком:
– Якши!
Красивые нынче в полоне девы! Светловолосые, светлоокие, вот только тощие, исхудали больно. Ну, так то невелика беда, чай, в пути-то и подкормить можно. Вложиться, чтоб потом заработать – первая заповедь любого удачливого купца! Красивых белокожих дев – можно и в возках везти, чтоб ноженьки не натерли, да не замерзли… остальные и пешком за санями побредут, невелики бояре.
Вот и выбирал купец:
– Эту – в сани… Эту, глазастенькую – тоже…
Насчет девственности рабынь Али-Абрахман не сомневался, всех девушек еще на стадии покупки тщательно смотрел лекарь-табиб.
– Так… эту тоже в сани… А эти чернавки и пешком дойдут… Кто еще остался?
– Мальчики, любезнейший господин Али.
– Ну, давай мальчиков… Э! Ты кого привел? Волос черен, как вороново крыло… пешком пускай… Ага… Беловолосых да белоглазых что, нету?
– Нету, господин, – верный слуга Фартах поклонился, приложив руку к отвороту теплого зимнего халата. – Еще один остался… Но тоже не светленький… Хотя кожа хорошая, белая…
– Ладно, поглядим, – купец щелкнул пальцами, с подозрением оглядывая введенного парня, совсем еще юного отрока с узким детским лицом и синим взором. Волосы да, не светлые… какие-то рыжеватые, что ли… Но в общем…
– Снимите с него рубаху… ага…
И впрямь кожа белая, чистая…
– Как тебя зовут, славный юноша? – улыбнулся Али-Абдрахман.
Повторив вопрос по-немецки, Фартах хлестко ударил невольника по губам тыльной стороной ладони.
– Отвечай, свинья, когда хозяин спрашивает! Или хочешь, чтоб с тебя содрали кожу?
– Меня зовут Альбрехт, – выдавил из себя парнишка.
Слуга тут же перевел:
– Его зовут Али-Брехт, господин.
– Надо же! Почти как меня.
Хохотнув, купец велел поместить юношу в возок. Невдалеке от его собственного.
Отдав все необходимые распоряжения, Али-Абдрахман велел готовиться к отъезду. Да все уже было готово – и возы, и телеги, и воины. Купец даже нанял дополнительно две дюжины местных стражей. Не до конца пути и даже не до Твери – до Торопца только. По всему Пскову ходили слухи о каких-то ужасных разбойниках, что завелись в пригородных лесах по берегу реки Великой. Вот их-то и опасался купец, расчетливо наняв дополнительную охрану.
Выехали еще засветло, едва только начало светать. Стоял небольшой морозец, и полозья саней и кибиток ходко скользили по зимнику, так что не приходилось даже погонять лошадей. Если б не пеший полон, так могли бы рвануть так, что уже очень скоро были бы дома… Если б не пеший полон. Ну, а куда их было девать-то? Саней на всех не хватало. Так что в загородные леса добрались, лишь когда совсем рассвело. Славно стало – покрытые сребристым инеем деревья, солнышко, хрустящий под полозьями снег.
Задремавший было купец совсем проснулся и приказал привести к нему юных светлооких рабынь. Чтоб пели песни, плясали в просторной кибитке и вообще всячески развлекали. Явившиеся невольницы покорно уселись в углу. Для танцев все же не хватало места, а песни они пели такие заунывные, что почтеннейший работорговец с досадой махнул рукой и, прогнав девок обратно, вспомнил о мальчике Али.
– А приведи-ка, Фартах!
Мальчишка держался скованно, дергал тонкой шеей, косил глазами, словно угодивший в капкан волчонок.
– Садись, садись, вьюнош, – ласково велел Али-Абдрахман. – Вот шербет, изюм – кушай. А овчину свою сними, у меня здесь тепло… вот, смотри – жаровня. Фартах. Ты подложи еще углей, а потом ступай себе… Ступай, ступай, когда понадобишься – позову.
Подбросив в жаровню углей, тощий слуга, кланяясь, потряс редкою бороденкой и удалился, выпрыгнув из кибитки.
