– Нет, – говорю я. – Зачем я стала бы шутить? На полке в твоей ванной стоят «Исатис».
– Иса-что?
– Духи. Лак для ногтей и все такое прочее.
– А-а… Нет, это Доры. Моей сестры. Она иногда тут живет. Когда приезжает из Личфилда в командировку.
– Понятно. – В действительности мне ничего не понятно, и я ему больше не доверяю. – Ну ладно, я лучше пойду.
– Лори, это безумие. Позволь мне хотя бы подвезти тебя.
Я стою на месте. Не могу придумать ничего лучше, кроме как пешком отправиться туда, где, наверное, находится оживленная улица.
– Нет, не стоит… – начинаю я.
– Я тебя подвезу. – Он движется по направлению ко мне, и я быстро делаю шаг назад. – У тебя нездоровый вид.
Я испытываю странное ощущение невесомости: я как будто падаю и не чувствую при этом своего веса. Затем я уже вообще ничего не чувствую.
Тогда: после Сида
Мы с Эмили смотрели друг на друга через кухню, слушая тишину, после того как Джоли положила трубку. Я не ответила ей по телефону. Я, в общем-то, не восприняла всерьез ее неуместное и даже нелепое предложение оливковой ветви – символа мира, если так можно выразиться. Одному богу было известно, как Сид объяснил Джоли, почему он не приехал домой и где он сейчас находится. Откровенно говоря, Джоли была наименьшей из моих забот. Отогнав от себя мысли о ней и собравшись с духом, я отвернулась от Эмили – своей самой давней подруги – и впервые в жизни попросила ее уйти из моего дома.
Гнев Эмили лишь напомнил мне обо всем, что я, как мне было известно, делала не так. Мне необходимо было побыть одной, чтобы восстановить контроль. Контроль хотя бы над чем-то. Над какой-то частью своей жизни. Я
После того как Эмили ушла, хлопнув дверью и крикнув: «Не говори потом, что я тебя не предупреждала», я усадила недоумевающую Полли в ванную, сказав ей, что Эмили вдруг срочно потребовалось навестить свою маму, и сделала вид, что все в порядке, – способность, которую я совершенствовала в течение последних нескольких лет. Затем я зашла в свою спальню, чтобы переодеться. Бросив джемпер на кровать, я увидела, что Сид написал губной помадой прямо на дорогой хлопковой наволочке, которую мама купила мне на Рождество, следующие слова: «Приходи на открытие выставки в пятницу. Тебе НЕОБХОДИМО там присутствовать».
Я прочла его «записку», и единственное, что я почувствовала, это раздражение из-за того, что он – как это для него характерно! – не потрудился найти листок бумаги и испортил мою единственную губную помаду «Шанель».
На следующий день я чувствовала себя ужасно – унылой и подавленной. Все утро между сеансами с клиентами я писала текстовые сообщения Эмили, но не отправляла их. Вторую половину рабочего дня заняли совещания и анализ ситуации, сложившейся с девушками из Дарфура, и в конце концов я довольно поздно покинула свое рабочее место, потому что мне пришлось многое наверстывать после прогула. Я приехала в школу имени Беды Достопочтенного уже тогда, когда последние дети выходили из помещений для групп продленного дня, и стала подниматься по лестнице через две ступеньки, направляясь к классу Полли.
Уэнди – морщинистая помощница учителя – протирала столы в опустевшем классе.
– Что-то забыли? – Она улыбнулась, показывая зубы.
– А-а… Полли? – сказала я.
– Я уверена, что Полли забрала и папку с книгами, и свою куртку. – Уэнди собирала разноцветные фломастеры и складывала их в выдвижной ящик. – В кои-то веки. Она нарисовала чудесный рисунок. Пошла в своего отца, правда? Сгорала от нетерпения вам его показать.
– Где она? – Мое сердце начало биться чуть быстрее. – В туалете?
Уэнди перестала улыбаться:
– Что вы имеете в виду – «где она»?
– Именно это я и имею в виду: где она?
– Она уже ушла.
– Ушла? – У меня пересохло во рту.
– Да. – Уэнди уставилась на меня, пытаясь не выказывать своей озабоченности. – Она ушла с той, другой женщиной.
–
– Очень милой.
– Уэнди! – Я едва удержалась от того, чтобы схватить ее и встряхнуть. – Какой очень милой женщиной? – На лбу проступил холодный пот. – Какой женщиной?
С Эмили? Нет, Эмили не стала бы забирать Полли, не предупредив меня об этом. Или стала бы?
– С красивой женщиной. – Уэнди, похоже, испугалась.
