плюще и массивных корнях. Хэрод словно попал в волшебный лес, залитый светом и музыкой, – невидимые усилители заполнили пространство чистыми звуками классической сонаты для флейты.
– Огромные, черти, – сказал Хэрод, показав на деревья.
Они преодолевали последнюю четверть мили, и впереди уже виднелся роскошный сад, окружавший особняк с северной стороны.
– Да, сэр, – не останавливаясь, согласился водитель.
Хэрода встретил не Барент, а преподобный Джимми Уэйн Саттер, с высоким фужером бурбона в руке и раскрасневшимся лицом. Евангелист двинулся ему навстречу по огромному пустому залу, пол которого был выложен белыми и черными изразцами, что напомнило Хэроду собор в Шартре, хотя он никогда там не был.
– Энтони, мальчик мой, – прогудел Саттер, – добро пожаловать в летний лагерь. – Голос его отдавался гулким эхом.
Хэрод запрокинул голову и начал оглядываться, как турист. Необъятное пространство, обрамленное мезонинами и балконами, уходило вверх на высоту пяти этажей и заканчивалось куполом. Его подпирали изысканные резные колонны и хитро переплетающиеся блестящие опоры. Сам купол был выложен кипарисом и красным деревом, перемежавшимися цветными витражами. Сейчас он был темным, и дерево приобрело глубокие кровавые тона. С массивной цепи свисала люстра довольно внушительных размеров.
– Ни хрена себе! – воскликнул Хэрод. – Если это вход для прислуги, покажите мне парадную дверь.
Саттер поморщился от его лексики, в то время как вошедший служащий, все в той же синей униформе, подошел к затасканной сумке Хэрода и замер в позе почтительного ожидания.
– Ты предпочитаешь поселиться здесь или в одном из бунгало? – осведомился Саттер.
– Бунгало? – переспросил Хэрод. – Ты имеешь в виду коттеджи?
– Да, – усмехнулся преподобный, – если коттеджем можно назвать домик с удобствами пятизвездочного отеля. Их предпочитают большинство гостей. В конце концов, это ведь летний лагерь.
– Да брось ты, – отмахнулся Хэрод. – Я хочу получить здесь самую шикарную комнату. В бойскаутов я успел наиграться в детстве.
Саттер кивнул прислуге:
– Апартаменты «Бьюкенен», Максвелл. Энтони, я провожу тебя через минуту, а пока пойдем в бар.
Они проследовали в небольшое помещение с обитыми красным деревом стенами, и Хэрод заказал себе большой фужер водки.
– Только не рассказывай мне, что это было построено в восемнадцатом веке, – произнес он. – Уж слишком все огромное.
– Изначально дом пастора Вандерхуфа был достаточно внушительным для своего времени, – пояснил Саттер. – Последующие владельцы несколько расширили особняк.
– А где же все? – поинтересовался Хэрод.
– Сейчас собираются менее важные гости. Наследные принцы, монархи, бывшие премьер-министры и нефтяные шейхи прибудут завтра в одиннадцать утра на традиционное торжественное открытие. А экс-президента мы увидим в среду.
– Ну и ну. – Хэрод присвистнул. – А где Барент и Кеплер?
– Джозеф присоединится к нам позже вечером, – ответил евангелист. – А наш гостеприимный хозяин прибудет завтра.
Хэрод вспомнил Марию Чэнь, оставшуюся на борту яхты. Кеплер еще раньше рассказывал ему, что все помощницы, секретарши, референтки, любовницы и жены скучали на борту «Антуанетты», пока господа развлекались на острове.
– Барент на яхте? – спросил он.
Проповедник развел руками:
– Где он, знают лишь Господь да христианские пилоты. Лишь в последующие двенадцать дней друг или враг может точно знать, где он находится.
Хэрод фыркнул и взял в руки фужер.
– Не знаю, чем это сможет помочь врагу. Ты видел миноносец? Не понимаю, чего они боятся? Высадки русского морского десанта?
Саттер налил себе еще бурбона.
– Не так уж далеко от истины, Тони. Несколько лет назад в миле от берега начал курсировать русский траулер. Приплыл с обычного своего поста у мыса Канаверал. Не мне тебе рассказывать, что, как и большинство русских траулеров у американских берегов, этот был разведывательным судном, набитым подслушивающей аппаратурой под самую коммунистическую завязку.
– И что же они могли услышать в миле от берега? – поинтересовался Хэрод.
Саттер рассмеялся:
– Это осталось между русскими и их антихристом. Но наши гости и брат Кристиан встревожились. Отсюда этот сторожевой пес, которого ты видел по дороге сюда.
– Сторожевой пес, – повторил Хэрод. – А в течение второй недели вся охрана тоже остается?
– Нет. То, что имеет отношение к Охоте, предназначено лишь для наших глаз.
