Крейг сказал, что сделает все возможное, чтобы его имя стояло первым в списке моих запасных вариантов. На том и порешили.
Мама, бабушка и Мелисса (папы не было, он готовился к суду и был в Дублине) устроили мне воистину королевские каникулы: украсили дом, наготовили моих любимых блюд, устроили вечер спа – ванна с пеной, массаж, маникюр, вино и фрукты, Эд Ширан весь вечер из колонок…
Сейдж и Бекки тоже приехали в Атлон, чтобы объясниться со мной, извиниться за выбалтывание моих секретов и потоп, помириться и пригласить на свою свадьбу в качестве подружки невесты. На свадьбу, о которой я услышала впервые! И самой последней. Даже троюродные братья-сестры Вибеке были в курсе. Мне хотелось рвать и метать, но потом я придумала достойное возмездие:
– Я прощаю вам все ваше свинство, даже проколотые колеса. И даже потоп. Но только если ты, Бекки, специально бросишь букет в мою сторону. А ты, Сейдж, отберешь его и отдашь мне, если его поймает кто-то другой.
Они громко смеялись и согласились, что это будет справедливо.
Бекки было очень интересно, на какой стадии находятся наши с Вильямом отношения, и я сказала, что в Ночь Потопа (боюсь, теперь это станет семейной притчей) мы обо всем поговорили, и что, скорее всего, я дам ему второй шанс. Она пришла в восторг и долго меня поздравляла (как будто я с ним не встречаться собиралась, а уже носила первенца, ха-ха).
– Он бывает очень убедительным, правда? – сказала Бекки, используя некие загадочные интонации в голосе.
Я ничего не ответила, но чувствовала, что мое лицо красноречиво пылает.
В ночь перед судом Вильям написал очень нежное письмо, в котором сообщил, что страшно скучает, и что как только все разрешится, он предлагает уехать на пару недель в Норвегию, в горы, где у его семьи есть загородный дом. Лыжи, снегоходы, северное сияние, длинные ночи у камина… «Что скажешь? Не могу думать ни о суде, ни об учебе, ни о работе – ни о чем, пока не услышу от тебя «да».
Вместо ответа я решила нарисовать открытку и вручить ему завтра в конверте. На ней будут сугробы, елки, лось и несколько строк по-норвежски. Надеюсь, напишу все без ошибок.
И смогу нарисовать лося.
День Икс настал. Мы приехали в суд, который уже оказался набит битком. Среди присутствующих я узнала родителей Вильяма, его друзей, кое-кого из преподавателей университета, Айви и очень похожую на нее женщину, разодетую в мех и кожу – должно быть, мать.
Перед самым заседанием суда меня нашел отец, вывел в коридор и сказал:
– До меня тут дошли слухи, что у вас с Вильямом наконец завязались отношения?
– Похоже на то, – робко улыбнулась я.
– Тогда тебе может не понравиться то, что ты услышишь на суде.
– Почему?
– Вся моя защита построена на его отношениях с бывшей девушкой и на том, как сильны его чувства к ней. Я буду упирать на то, что именно это ввергло его в состояние аффекта и заставило потерять над собой контроль.
– Л-ладно, – выдохнула я. – Не проблема…
– Я уже говорил на эту тему с Вильямом. Он не в восторге от этой идеи, но деваться некуда. Нужно убедить судью в том, что Айви ему очень дорога. Она будет тоже выступать и, вероятно, будет рассказывать о том, что тебя не слишком обрадует. Любую информацию о ваших с Вильямом отношениях лучше не бросать судье в лицо, чтобы не поставить Вильяма в уязвимое положение…
– Я поняла, пап. Все нормально. Даже если они сольются в показном поцелуе у меня на глазах, я выстою. Ибо это просто представление…
– Именно это я и хотел услышать. Представь, что ты пришла в театр на «Ромео и Джульетту»…
– Ха-ха… Постараюсь изо всех сил.
Отец обнял меня и сказал, что ему пора.
– Передай это Вильяму, хорошо? – Я протянула папе конверт.
– Любовные послания? – закатил глаза он.
– Вроде того.
– Я передам, но после суда, если ты не возражаешь. Сейчас парню нужна холодная голова, а не твои обнаженные фотки.
– Клянусь, там их нет! – рассмеялась я.
– Так я и поверил.
Мы распрощались, и я вошла в зал, выискивая Вильяма глазами. Он не видел меня – сидел в первом ряду в окружении адвокатов и семьи. Как мне хотелось, чтобы он оглянулся: тогда бы он смог прочитать в моих глазах, как сильно мне дорог и как отчаянно я хочу снова принадлежать ему…
– Всем встать.
Мама и бабушка сели рядом. Мама положила руку мне на плечо, бабушка крепко сжала ладонь. Я не волновалась перед судом, отец смог бы добиться оправдательного приговора даже для серийного маньяка, что уж говорить о молодом влюбленном парне, который никогда ни за что не привлекался и действовал на эмоциях.
