Некоторое время неутомимые мысли порхали вокруг непутевого мужа младшей дочери Анны, в очередной раз уволившегося с работы, и непростого характера старшей дочери Виктории, которая назло отцу окончила Высшую школу милиции в Омске и трудилась теперь следователем в Уссурийске, но в итоге предсказуемо вернулись в НПО «Гелиос», где Журавлев много лет приручал криогенные процессы в КБ динамики. Там же разрабатывались и системы стабилизации грузовых площадок для китайских носителей. Его родное КБ освоило многие направления, вплоть до игрушечных ракет, поскольку официально НПО «Гелиос» считалось производителем изделий в сфере точной механики, но на самом деле предприятие давно уже стало базовой производственной площадкой программы «Марс-2050».
Советский Союз запланировал колонизацию Марса еще в начале 2000-х, широко оповестив об этом весь мир, вот только научные и технические сведения, добываемые в процессе многочисленных экспериментов работниками НПО «Гелиос», стали сразу клеймить печатью государственной тайны, а защиты диссертаций на «марсианские» темы проводить с соблюдением режима строгой секретности и всегда в Крутой Горке, закрытом для посторонних взглядов поселке неподалеку от Обска, неофициально именуемом Марсоградом, где компактно размещались производственные и испытательные площадки НПО «Гелиос». Поначалу Журавлев вообще не понимал такой логики, а потом просто привык и перестал задавать вопросы и себе, и начальству.
Тем не менее каждый новичок, заселяя служебную квартиру, непременно хотел знать, почему же предприятие называется «Гелиос», если программа марсианская. В ответ старожилы пересказывали, как правило, седую байку про Крутую Горку – уникальное место на Земле, где солнце светит более трехсот дней в году. А самые настойчивые новички удостаивались и долгой истории про то, как партия, желая поразить мир наживы и капитала, собирала экспедицию для исследования солнечной короны и создала научно-производственную базу в далекой от цивилизации Сибири, чтобы умные люди, ни на что постороннее не отвлекаясь, построили солнечную ракету.
Ну а потом, мол, когда седые академики смогли объяснить членам Политбюро, что сегодняшний уровень технологий не позволяет создать космический аппарат, способный нырнуть не то что в солнечную корону, но даже за орбиту Меркурия, а Генсек поставил вопрос ребром, желая узнать альтернативу эффектному социалистическому полету на Солнце, не растерялся только директор института по изучению ближнего космоса академик Желтоглазов. Он предложил колонизировать Марс, построив там еще одно социалистическое государство, и буквально на следующий день стал научным руководителем НПО «Гелиос».
Впрочем, шутки шутками, а Крутая Горка и в самом деле превратилась в Марсоград не случайно. Сначала сверхсекретный Крутогорский химзавод выпускал токсичное топливо для стратегических ракет, вскоре к нему добавили Крутогорский машиностроительный, где испытывали авиационные двигатели на реактивной тяге, потом их объединили под доработку перспективного твердофазного ядерного ракетного двигателя РД-0510, которым изначально занималось КБ «Воронежхимавтоматика», а выше по реке поставили еще два завода, и поселок стал вспухать, как на дрожжах…
– Держи, это тебя. – Нина Павловна протянула мужу домашний беспроводной радиотелефон.
– Кто там? Алло! – Журавлев автоматически прижал плечом трубку к уху. Вот ведь удивительно, еще пару лет назад он упорно сопротивлялся прогрессу, запрещая домашним даже мечтать о корейском аппарате без проводов. Всеволоду Сергеевичу казалось диким добровольное желание советских людей потратить двухмесячную зарплату начинающего инженера, чтобы облучать себя потом радиоволнами средневысокой частоты, а теперь и он не представлял своей жизни без радиотелефона. Разве не чудо, что можно общаться с подчиненными, не выходя из сортира?
– Это я, – пробубнила трубка голосом Олега Трунова, старого приятеля, бывшего одноклассника, а ныне подполковника госбезопасности. Какой из этих его статусов был сильнее – Журавлев для себя так и не решил.
– Жду тебя через час на нашем месте у протоки, – сухо сообщил Трунов. – С удочками, разумеется.
– Не понял… – Журавлев непроизвольно покосился в кухонное окно. Олег Валентинович жил в доме напротив. И тоже на третьем этаже. – Вообще-то у меня на сегодня другие планы…
– Вообще-то это не просьба, а приказ, – сказала трубка и захлебнулась короткими гудками.
Журавлев механически ополоснул сковороду, смахнул тряпочкой в мусорное ведро хлебные крошки и осторожно поинтересовался у супруги, как бы заранее признавая свою неправоту:
– Солнышко, ты не видела удочки?
– В балконном шкафу смотрел? – почти сразу откликнулась Нина Павловна.
– Еще нет.
– Так посмотри!
Точно, в балконном шкафу. Сам же туда их и складывал. И ведь забыл напрочь…
– Ты зеркало в ванной обещал поменять, – очень вовремя вспомнила супруга. – Оно уже совсем от влаги почернело…
Журавлев вздохнул, экономными движениями нанес на лицо польский гель для бритья и расчехлил подаренный старшей дочерью модный голландский станок с тремя лезвиями. Из помутневшего по краям зеркала на него смотрел хронически усталый человек с красными шелушащимися пятнами на лбу, потухшим взглядом, клочковатой щетиной и синими мешками под глазами…
– Ну хотя бы машину ты заправить не забыл? – поинтересовалась Нина Павловна, глядя, как муж, чертыхаясь, вытаскивает из шкафа болотные сапоги.
