– По случаю встречи ты должен задать мне пир. Мед, мясо – они приготовлены?
«Надо внимательнее читать сказку. А шефу – помнить, что глина таки
Он приоткрыл было рот, чтоб сказать: «Есть суточные рационы и аварийный паек», но ответил иначе:
– Прости, что снедь моя скудна, а яства необильны. Все, что имею, я преподношу тебе с почтением и извинением за мою бедность.
«Распаковать рацион № 1, согреть и выставить».
«Как выставить?» – отозвался богомол строкой.
«На корпус сверху».
«Ненормативная подача».
«На оружейный блок сверху. Протянуть к особи, имеющей одежду, на уровне середины ее туловища».
«Запрещенное действие».
«Отмена запрета. Выполняй. Внимание – касание условного противника атакой не считается».
Хельга уселась на спине раба, вставшего на четвереньки, заглянула в раскрывшийся цветок фольги, откуда исходил аппетитный пар.
– Вот это ложка. Ею едят, зачерпывают пищу.
– Мне хорошо известно, что такое ложка. – В голосе Хельги послышались обида, раздражение.
«Делегированные эмоции?.. Нет – это личное. Ушам не верю. Суметь вывезти данные – и я ассистент. Через квартал, после написания работы».
Пока она пробовала еду, он тайком сверился с результатами интраскопии на забрале – готовы ли? Сканирование завершено на 73 %.
Перед глазами раскрывались движущиеся объемные схемы – терморежим, суммарная томография, электрическая активность. В душе Романа холодело от предчувствия того, что с этим он не справится.
«Она живая. Целиком. Нет, невозможно. Из глины прежними не возвращаются. Должно же быть отличие от человека… Огонь из рук. И Е-кривая! Вот она, на месте. Значит, преображена. Что сделал с ней перводвижок? Выдвинул в вожди и… подослал к нам на контакт? С ордой – гарантией, что големы защитят посланницу…»
– Спасибо, это было вкусно. – Хельга отодвинула опустевший лоток. – Теперь поговорим?
– Да. – Он позабыл про опцию сервосиденья и просто опустился на корпус богомола, как на стул. – Что ты будешь делать, если мы отзовем роботов?
– Держать город. Озеро большое, плодородное; орда долго им прокормится.
– Нет, дальше – в будущем. Ты думала об этом?
– Наверное… – замялась девушка с ответом, – вернусь к болотному царю. По закону Огня-йоги и цветов, чтоб расцвести снова. Я хочу быть. Слушать музыку ветра, вдыхать соль, петь, делать людей и радоваться им. А ты? Какое твое будущее?
«Напишу о тебе монографию с шефом в соавторстве, получу звание… даже создам новую теорию о Е-жизни Динары. Кафедра на факультете наджизни, почему нет? Борода, седина, деканат и трехмерный портрет на стене. Когда мне по состоянию здоровья запретят полеты в космос, построю коттедж на берегу озера… и поставлю эолову арфу на крышу».
– Через сутки я вернусь в Твердину. Там мое место.
– И роботы уйдут?.. За уступку могу дать выкуп – даже тысячу рабов. Это будет верный и надежный договор. Я поклянусь в истине Белым Христом. Он наш свидетель – твой и мой, твердая клятва.
– Тут вопрос в том, что решать будет… – Роман отвел глаза.
– …и еще полтысячи дам, если свозишь меня в эту Твердину, – продолжила она вкрадчиво. – Интересно глянуть, когда вас будет много.
– На твоем месте я бы забыл это желание, – выдавил Роман сквозь зубы.
– Но почему? Если условимся по-честному…
– Именно потому, что люди согласятся.
– Разве это плохо?
– От нас никто не вернулся живым. То же самое ждет и тебя. Лучше останься – какая есть и где живешь.
«Прощай, кафедра. Или – стереть эту запись?.. А, все равно заметят».
Нависло молчание, словно потолок ангара опустился ниже, нагнетая тьму и немоту. Должно быть, снаружи усилилась облачность – недаром же ветер так дул. Издавали звуки только раб и робот. Богомол тихо пощелкивал чем-то внутри, в покое занимаясь самодиагностикой, как кот – личной гигиеной, – а голем мерно, утробно сопел. Служа хозяевам сиденьями, они показывали собой вечную дихотомию общества, даже самого совершенного, – деление на тех, кто повелевает, и тех, кто повинуется.
– Почему ты так сказал? – наконец вымолвила Хельга.
