«правдивой истории не имеем». При этом в искании подходящего термина для обозначения объекта истории он со свойственным ему чутьем указывает два возможных [варианта], относительно которых ровно через сто лет в русской историографии возникнут споры в связи с появлением «Истории государства Российского» [Н. М.] Карамзина и «Истории русского народа» [Н. А.] Полевого. Петр пишет: «Хотя всем есть известно о народе российском, – и исправляет – “о монархии Российской”, а затем продолжает: – и ее початии и что далее деда кн[язя] Владимира правдивой истории не имеем…» Указав этот вопрос в качестве задания для историков, он переходит к некоторым фактам истории последующей, которые нужны ему для освещения его основных положений: «…но оставя сие историкам, возвратимся к состоянию оной» (монархии). Слово «оной» мы относим не к последующим словам – «Вышереченный Владимир…», а к предыдущим – «…возвратимся к состоянию», в соответствии с этим и знак препинания ставим иначе, чем это сделано у Устрялова[1036].
Признавая за князем Владимиром и личную доблесть, и силу власти, и славу правителя, которую он стяжал «приведением своего отечества от тьмы идолопоклонства к свету Христовой веры», Петр вменил ему в вину, что он, «основав оную» (монархию), не укрепил ее, а, наоборот, ослабил, был причиной многовековой ее слабости: «Но, основав оную, вместо назидания и укрепления (далее “врага” – потом зачеркнуто. –
После краткого обзора последующих событий Петр переходит к изложению дел времени его ближайших предшественников. Роль Ивана Грозного определена Петром следующим образом: «…которого сын (описка Петра, – внук. –
Исторический обзор оканчивается определением значения и роли в укреплении государства его [Петра] отца, царя Алексея Михайловича. И в этом случае Петр обнаруживает свойственное ему историческое чутье, а также истинное благородство государственного деятеля, способного не преуменьшать заслуг своих предшественников и умеющего воздавать им должное. Основными задачами правления его отца, завещанными ему [Алексею Михайловичу] царем Михаилом Федоровичем, по определению Петра, являлись: «отмщение» за унижения и бедствия эпохи Смуты полякам, за их вторжение в Москву, за их стремление захватить верховную власть и подчинить себе Русское государство (употребляемый Петром термин «отмщение», нам кажется, следует понимать не как «месть» в точном значении слова, а как создание гарантий от повторения подобных явлений в будущем); вторая задача правления его отца состояла в дальнейшем «распространении» границ государства. И ту и другую [задачи] можно было осуществить лишь при условии укрепления военной мощи государства, что и было сделано отцом и ближайшим предшественником Петра, царем Алексеем Михайловичем, «который какое тщание к тому прилагал, а особенно в воинских делех, о том всем есть известно». Особенной заслугой своего отца Петр считал не только укрепление сухопутного войска, но также и первые попытки создания им военно-морского флота: «…и не точию на земле, но и на море покушался».
Петр как истинный историк, отмечая непонятную забывчивость и неосведомленность своих современников в отношении первых попыток его отца к устройству русского флота, восстанавливает факты, которые потом заняли в трудах историков соответствующее место. «… Которое дело так у нас странно было, что едва слыхали о нем», – пишет Петр и далее приводит события, чьим прямым продолжением он считал свои дела, – [упоминает] осаду Риги и постройку двух кораблей на Оке, в Дединове, для плавания в Каспийском море. В специально написанном собственноручном «Объявлении к Морскому уставу» Петр определяет значение морского военного флота для внешней и внутренней силы государства в таких выражениях и доказательствах, которые не потеряли своей убедительности и для нашего времени: «И понеже сие дело необходимо нужное есть государству (по той присловице, что всякой потентат[1038], которой едино войско сухопутное имеет, – одну руку имеет, а которой и флот имеет – обе руки имеет)»[1039], поэтому необходимо его создать, не останавливаясь перед великими жертвами и трудами народа, если он не склонен потерять право и возможность осуществлять свою независимую волю и сохранить суверенное положение своего государства[1040].
Обе эти попытки отца Петра I [осада Риги и постройка кораблей в Дединове], хотя и не привели непосредственно к благоприятным результатам, тем не менее свидетельствовали о стремлении тогдашнего государства к морям, о его усилиях пробиться к ним. Это обстоятельство понимал сам Петр. Он далек был от убеждения, что все началось только с него. Наоборот, он считал себя обязанным установить преемственную связь с этими первыми попытками построения морского флота и стремлением к морям и засвидетельствовать об этом в официальном документе: «Но, хотя тогда и не воспоследовало, однакож странным образом от вышепомянутого начинания, яко от семени, нынешнее морское дело произошло таким образом». Далее царь изложил историю
