Я почувствовала на себе взгляд Макгоуана. Но я теперь никогда не смотрела ему в глаза, так как боялась выдать себя. Говорила тихим голосом и смиренно взирала на Патрика, точно как и всегда. По другую сторону стола Макгоуан расслабленно сидел на своем стуле. Мне удалось усыпить его подозрения.
– Ах, как это похвально, Сара! – иронически сказал он, насмехаясь надо мной. – И как не похоже на вас.
– Да… знаю. – Я попыталась улыбнуться, словно в насмешку над ним, – иногда делала это и знала, что он не считает такое поведение необычным. – Но со времени рождения Джейн я все чаще думаю о религии.
Я считала, это умный ход. После столкновения со смертью многие люди с неожиданным рвением обращаются к религии.
– Патрик, думаю, это можно устроить, – добродушно позволил Макгоуан. – Ты можешь написать отцу Доналу, если Сара хочет. Эдит, возможно, ты тоже хочешь узнать побольше про Римскую католическую церковь.
Эдит открыла было рот, чтобы возразить, но тут же передумала.
– Что ж, думаю, можно поразвлечься, – заметила она и смерила меня презрительно-сочувственным взглядом.
Эдит продержалась четыре часа наставлений, в течение которых отец Донал бубнил долго и серьезно своим приятным ирландским голосом обо всем на свете, кроме своей веры, а потом перед его пятым визитом я услышала, как Эдит сказала Макгоуану:
– Неужели мне и в самом деле так уж необходимо и дальше выслушивать наставления отца Донала?
– Тебе разве не нравится? – весело спросил он.
– Он самый скучный зануда из всех, кого мне доводилось видеть.
– А Сара?
– Бедняжка. Она это всерьез. Абсолютная глупость.
У меня от восторга чуть голова не закружилась. Наконец-то я встретилась с отцом Доналом наедине и, убедившись, что нас никто не подслушивает, начала говорить о Национальной лиге, и политических заключенных, и тюрьме графства Голуэй.
Глаза отца Донала округлились, а спустя какое-то время рот у него распахнулся и так и не закрывался, а сидел он на самом краешке стула.
– Храни вас Господь, миледи, – выдавил он наконец. Моя речь настолько его ошарашила, что никакие другие слова не приходили ему в голову. – Храни вас Господь.
– Уверена, Он меня сохранит, если нам сначала удастся освободить Драммонда. Послушайте, отец Донал, у меня есть план. Я хочу, чтобы Драммонд отправился в Нью-Йорк и передал послание моему брату. Это очень важно для моей безопасности и безопасности моих детей. И это нужно держать в абсолютной тайне, потому что, если Макгоуан узнает, я не сомневаюсь, мы все будем убиты в наших кроватях. Если блэкбутеры, или Братство, или как уж они там себя теперь называют, смогут организовать побег Драммонда в Америку…
– Миледи, тут есть одна проблема, но я молю Бога, чтобы у вас были средства для ее разрешения. На это потребуется много денег.
– Сколько?
Он задумался:
– Это на взятки. Для нескольких человек. Каждый следующий просит больше, чем предыдущий. Мы живем в ужасном мире, и любовь к деньгам…
– Сто фунтов?
– Не меньше, миледи.
Но денег у меня не было, а мои ожерелья, браслеты, серьги и диадемы были проданы для нужд сада Патрика и мрамора для пруда с лилиями.
Я сняла обручальное и помолвочное кольца и дала их ему:
– Продайте это.
Он остолбенел:
– Миледи, вы не можете…
– Я хочу, чтобы Драммонд вышел из тюрьмы и отправился в Америку, – отрезала я. – Все, что у меня есть, зависит от этого.
– Но ваш муж спросит вас про кольца…
– Он и не заметит.
– Мистер Макгоуан может заметить, – напомнил отец Донал.
Мы посмотрели друг на друга.
– Скажу ему, что потеряла их, и он не сумеет доказать, что это не так.
Он открыл было рот, но тут же снова закрыл.
– Я буду молиться за вас, миледи… – проговорил он и добавил, словно ему в голову пришло запоздалое соображение: – Даже если вы останетесь протестанткой.
Ничего более христианского за всю мою жизнь в Ирландии я не слышала, да к тому же из уст малообразованного сельского священника.
– Может быть, в один прекрасный день вы прочтете мессу в часовне Кашельмары, – с улыбкой сказала я, а он ответил, что будет великий день и тоже
