– Влиятельные друзья и благовоспитанная сучка в любовницах. Высоко ты поднялся в этом мире, Драммонд! Наверно, нужно тебя поздравить.
Я видел, что он хочет выбить меня из колеи, а потому рассмеялся, сел на край стола и небрежным движением руки поднял пресс-папье со стола.
– Значит, ты еще не забыл Сару, – сказал я. – А я думал, ты ее уже забыл.
– У меня хорошая память.
– И у меня тоже. – Я слегка подбрасывал пресс-папье и не сводил с него глаз. – И у нее тоже.
Перед этим он закрыл дверь, но теперь приоткрыл и сделал жест рукой в сторону холла.
– Я тронут, что ты пришел с визитом вежливости, – проговорил он, – но сейчас, если тебе нечего больше сказать, прошу тебя уйти. Мистер Ратбон, лондонский юрист, имеет копию твоего лизгольда, а когда будет сделана еще одна копия, ее отправят тебе. Что касается твоей земли, то можешь делать с ней что хочешь, но только я бы посоветовал тебе вести себя поспокойнее, потому что, если затеешь смуту, я тебя опять упрячу в тюрьму так быстро, что ты и глазом моргнуть не успеешь. А теперь – до свидания.
Я по-прежнему подбрасывал в руке пресс-папье.
– Смелая речь, – восхитился я. – Но какая бессмысленная!
Он отошел от двери и чуть приблизился ко мне:
– Прошу тебя немедленно покинуть этот дом.
– И какие прекрасные манеры! Мне это нравится, – издевался я.
– Даю тебе пять секунд, чтобы уйти.
– Ай-ай-ай! – с упреком протянул я.
– Раз… два… три…
Он отошел за кресло с высокой спинкой. Я быстро шагнул к ближайшему книжному шкафу у стены.
– …четыре… пять…
Макгоуан вытащил пистолет, но я бросил пресс-папье первым. Его движения по американским стандартам были медленные, и времени мне хватило.
Он пригнулся, но, прежде чем успел очухаться, я уже бросился на него и принялся выкручивать пистолет из его руки.
До чего же силен был Хью! Я сбил его с ног, ухватил за руку, но его запястье было крепко, как оружейный ствол. Он замахнулся на меня свободной рукой, но я уже прижал его к полу. Сжав его запястье, сумел завести руку с пистолетом ему за спину. Он лягался и пытался отпихнуть меня, а его запястье оставалось как сталь. Я покрепче ухватил его другую руку. К этому времени мы оба уже тяжело дышали, и мое сердце колотилось в груди.
Наконец сталь подалась. Он издал крик боли, и пистолет выпал.
Я отпихнул Макгоуана и вытащил свой пистолет.
– Еще слово – и получишь пулю в лоб, – предупредил я.
Он молчал, все еще тяжело дыша, его глаза горели ненавистью.
Я поднял его пистолет, засунул себе за пояс:
– Вставай.
– Идиот, – поцедил он. – Ты у меня будешь сидеть за решеткой еще до захода солнца.
– Сначала я увижу, как ты отправишься в ад. – По моему голосу он сразу понял: я могу пристрелить его на месте. – Иди к столу.
– Зачем? – спросил он, пытаясь выиграть время и сообразить, как дать мне отпор.
– У тебя есть слуга?
– У меня?.. Какое это имеет отношение к чему бы то ни было?
– Я спрашиваю, есть у тебя слуга?
– Ну, вообще-то, теперь есть, да. Но какое…
– Тогда сядь за этот стол, иначе, клянусь Господом, я прищемлю тебя в таком месте, куда не заглядывает даже твой слуга.
Он узнал слова, которыми когда-то угрожал Саре. Лицо его будто окаменело.
– Ну, ты сядешь или…
Макгоуан сел.
– Так-то лучше, – похвалил я, опираясь на каминную полку. – Ты сейчас будешь писать письмо. Возьми лист бумаги и перо.
После секундного раздумья он подчинился.
– Досточтимому Томасу де Салису и досточтимому Дэвиду де Салису, – диктовал я. – Сент-Джеймс-сквер, Лондон. Джентльмены… – Я замолчал, чтобы дать ему время написать. Его перо царапало толстую бумагу. – Этим письмом я заявляю о своей отставке с поста управляющего в поместье Кашельмара лорда де Салиса.
Он рассмеялся, но я оборвал его смех:
– Пиши!
