дорогая.
– Но запах! – воскликнула Сара, побледнев как смерть, и приказала своей горничной найти ей пузырек одеколона.
– Худшие нищие всегда в Куинстауне. – Я понятия не имел, так оно или нет, но должен был как-то взбодрить ее. – Здесь собираются все подонки общества, намеренные эмигрировать.
– Но если они одеваются в рванье, как они могут эмигрировать?
– Землевладельцы нередко оплачивают плавание. Это дешевый способ освободить землю и избавиться от них, – объяснил я, вспоминая истории о пароходах-гробах с голодающими; я не знал, доставляли ли они на самом деле свой человеческий груз на ту сторону Атлантики.
Правда же состояла в том, что я очень мало знал об Ирландии, кроме того факта, что большинство ирландцев – ленивые пьяницы, а чем чаще я посещал Кашельмару, тем меньше мне хотелось узнавать об Ирландии что-то еще. Нет, я вовсе не ненавидел ирландцев. Напротив, я им сочувствовал, поскольку был уверен: будь я обречен жить в такой стране, как Ирландия, не имея других занятий, кроме как наблюдать за дождем, который хлещет по картофельным грядкам, тоже быстро бы стал ленивым пьяницей.
– Погода! – ужасалась Сара. – Грязь!
– Да, знаю, – грустно согласился я. – Извини, дорогая, за такое жуткое путешествие, но в Голуэе будет лучше, я тебе обещаю. Там у вокзала есть довольно неплохой отель.
Да, отель был неплохой по ирландским стандартам, но по нью-йоркским он оставлял желать лучшего.
– Еда! – простонала Сара после первой ложки за обедом, а потом спросила: – Патрик, это у вас называется кофе?
– Я могу заказать чай.
– Я не выношу чай, – отрезала Сара, которая уже начала горько жалеть себя, и я знал: ей бы хотелось вернуться в Нью-Йорк.
Отвратительное путешествие понемногу продолжалось. Наемный экипаж без происшествий доставил нас из Голуэя в Утерард, но из Утерарда мы с каждой милей углублялись в более суровый, темный мир. Я прежде не обращал внимания на глинобитные хижины или канавы, в которых обитали самые неимущие обитатели графства Голуэй, но теперь так остро ощущал ужас Сары, что мне казалось, будто вижу все это в первый раз. Я поймал себя на том, что молюсь: Господи, пожалуйста, не надо больше хижин из глины, но за следующим поворотом мы встречали еще – да не одну хижину, а две, с привычной группкой полуголых детей, роющихся в навозе, с вонью свиного навоза, смешанной с торфяным дымком.
– Но почему Ирландия такая? – в отчаянии спросила Сара. – Почему никто ничего с этим не делает?
– Понимаешь, англичане пытаются, – сочувственно объяснял я. – Но ирландцы предпочитают жить так. Они безнадежны. Вся страна безнадежна. Нет, ты посмотри на эту страну. Только посмотри на нее.
Сару пробрала дрожь.
Зрелище и вправду было не из лучших. Громадные горы, лысые как яйца, поднимались над болотами и вересковыми пустошами, а по мере нашего приближения к их затененным долинам запущенность разворачивала перед нами свои удушающие складки.
– Патрик, я не хочу ехать дальше. – Теперь Сара бурно разрыдалась от испуга.
– Дорогая, прошу тебя… – Я обнял ее, поцеловал. – Смотри, – пробормотал я с отвратительно фальшивой улыбкой, – солнце наконец-то появляется! И мы почти приехали. Вот перевалим за следующий холм – и дома.
Мне каким-то образом удалось ее успокоить, но она все еще закрывала глаза, чтобы не видеть того, что за окном. Мы уже съехали с главной дороги и теперь поднимались к перевалу по склону в узкой расщелине. Слабое солнце и в самом деле появилось на две минуты, но исчезло, как только экипаж добрался до вершины перевала и перед нами открылась долина внизу.
– Вон там озеро, – весело описывал я Саре. – Оно называется Лох-Нафуи, что означает озеро Веящих Ветров. А вон там Кашельмара. Видишь белый дом среди деревьев?
Сара взглянула один раз на долину и снова закрыла глаза.
– Она вся заперта, – прошептала Сара. – Все эти горы образуют круг. Здесь все заперто.
– Когда мы доберемся до дому, горы будут выглядеть не так устрашающе. А дом у нас очень хорош. – Я старался, чтобы мой голос звучал не слишком мрачно, но, говоря по правде, уже начал уставать от испуганного выражения Сары, и мне хотелось, чтобы она чуточку приободрилась и перестала балансировать на грани истерики.
Я ведь тоже не очень любил эти лысые горы, но в конечном счете в Америке немало диких мест. Ирландия – не единственное место на земле, где можно проехать много миль и не увидеть следов цивилизации.
Вероятно, Сара услышала ноту раздражения в моем голосе, потому что сделала над собой усилие. Она высморкалась, отерла слезы и пробормотала, что пейзаж, в общем, и не такой уж пугающий.
– Просто он не похож на все, что я видела прежде, – пояснила она с дрожью в голосе, и я понял, что жена вспоминает суету Пятой авеню и все повозки, несущиеся по Бродвею.
Наш экипаж, выписывая зигзаги серпантина, спустился к основанию долины, пересек каменный мост через реку Фуи и проехал по кромке болота,
