окаймлявшего западный берег озера. Теперь мы ясно видели Кашельмару на склоне холма, и я вдруг понял, что, несмотря на все тяжести путешествия, испытываю радость. Меня больше не пугали ни дождь, ни туман, ни влага. Я забыл про уродливый ландшафт и усталость после долгого пути, о суровом испытании под названием Ирландия. Обняв Сару за талию, я встал как мог в тесном пространстве экипажа и высунулся в окно посмотреть, не увижу ли каких-нибудь признаков королевской встречи, которая ждет нас.
Экипаж доехал до ворот Кашельмары и устремился через лесок вверх по длинной петляющей дорожке.
Я увидел его, как только мы сделали последний поворот. Он стоял на верхней ступеньке, парадная дверь за его спиной была открыта; увидев карету, лениво помахал и стал неспешно спускаться по ступеням к дорожке. На нем были брюки в крупную клетку и куртка а-ля принц Уэльский, и выглядел он как очень важная персона.
– Уррра! – закричал я вне себя от радости, что снова вижу его, и, повинуясь порыву, распахнул дверь экипажа, выпрыгнул на землю и побежал к нему по дорожке.
Он засмеялся. Мой друг всегда был таким легкомысленным, таким жизнерадостным.
– Дерри! – закричал я. – Дерри, ах ты, старый сукин сын!
Он снова помахал, по-прежнему неторопливыми движениями.
– Сам ты сукин сын! – услышал я его медлительный голос.
Понимаете, он всегда был таким неэмоциональным, и я не ждал от него ничего, кроме этой неспешности, но вдруг он тоже бросился ко мне навстречу, и, когда мы наконец обнялись, Дерри пробормотал, все еще смеясь:
– Эх ты, глупый идиотина, что же ты так долго не приезжал?
И я с удивлением увидел влагу в его глазах.
Глава 2
Мы, вероятно, казались болтливыми, как пара кумушек, – стояли там и трепались без умолку, и мы были так рады встрече, что никто из нас не заметил, как экипаж со скрипом остановился у крыльца. И только когда Дерри стрельнул глазами мимо меня, я понял, что Сара наблюдает за нами. Кучер помог ей выйти, и она стояла совершенно неподвижно, лишь влажный ветерок слегка колыхал ее вуаль. Она выглядела не только красивой, но и экзотичной на сером темном фоне леса, и сердце мое чуть не разорвалось от гордости.
– Сара! – воскликнул я, радуясь тому, что теперь могу познакомить двух самых близких мне людей. – Позволь тебе представить моего друга Родерика Странахана! Дерри – моя жена.
Они посмотрели друг на друга, и взаимная неприязнь между ними стала для меня как пощечина. Это Дерри был виноват. Он оглядывал ее с головы до ног, словно она была одной из его шлюшек, а Сара ему отвечала надменным взглядом, словно от него несло сточной канавой. Эта сцена сразу же обернулась катастрофой, когда Сара повернулась к нему спиной с заученной дерзостью и высокомерно сказала мне:
– Патрик, дорогой, так ли уж нам необходимо оставаться здесь под дождем? Вам с мистером Странаханом, может быть, и нравится разговаривать, не думая о моих удобствах, а мне очень холодно, я ужасно устала и хочу немедленно пройти в дом.
– Конечно, – пробормотал я, покраснев до ушей от смущения. – Извини. Сюда, пожалуйста. – Я предложил ей руку, но она так разозлилась, что проигнорировала мое предложение, приподняла юбки и без посторонней помощи поднялась по ступеням.
В холле собрались все слуги, чтобы увидеть новую хозяйку. Двадцать пар круглых глаз еще более округлились, двадцать шей выворачивались с гибкостью, которая могла бы устыдить и стадо жирафов. Дворецкий Хейс, худой, стройный человек лет пятидесяти с гаком, начал произносить одну из своих знаменитых речей, но в разгар его экзальтированно-восторженного приветствия Сара капризно сказала мне:
– Патрик, у меня невыносимая головная боль, я должна немедленно лечь, иначе я сейчас упаду в обморок.
Рассердившись сначала на Дерри, я теперь начал сердиться и на нее. Хейс был старым занудой в том, что касалось речей, но, чтобы угодить ему, требовалась самая малость, и я полагал, что Сара по меньшей мере могла бы проявить вежливость и выслушать его до конца. Я смущенно проговорил:
– Хейс, простите нас, но моя жена устала после путешествия и должна отдохнуть. Мы оба от души благодарим вас за такой великолепный и трогательный прием.
Говоря с ирландцами, всегда нужно немного преувеличивать; ни одно преувеличение не покажется им чрезмерным.
Хейс выглядел разочарованным, но благородство помогло ему принять заботливое выражение. Мне сказали, что для нас все подготовлено, и после обильных благодарностей я повел Сару наверх в покои, выделенные для хозяина и хозяйки дома.
– Что? – воскликнула Сара. – Камин не горит? И комната не проветрена. Мне послышалось, дворецкий сказал, что для нас все подготовлено!
– Я вызову горничную, – поспешил сказать я и дернул шнурок звонка с такой силой, что чуть не оборвал его.
– И мне нужна горячая вода, – добавила Сара. – Немедленно. Я продрогла до костей.
Я вздохнул. Просить в Кашельмаре горячую воду немедленно – все равно что просить шампанское в постоялом дворе.
– Я, пожалуй, пока оставлю тебя, – неловко пробормотал я, когда отдал распоряжение насчет горячей воды, а горничная занялась камином.
Пришла собственная горничная Сары, слуги разгружали огромный американский багаж, заносили его наверх по круговой лестнице. Задержавшись в
