Нормально общались только душевнобольные.
Под внимательными взглядами «кровников» Борзый подошел к коренастому «Латинскому королю» Броди Онтеревасу, которого все звали Кинг Бро.
– Разобьешь доллар на четвертаки?
– Держи. – Кинг Бро шлепнул ему на ладонь три двадцатипятицентовика.
Уинстон выпрямился.
– Отдавай мой хренов четвертак, тварь. Ты что, вздумал брать с меня деньги за размен доллара?
– Скажи спасибо, что я не беру с тебя четыре доллара за четвертак.
– В игры играешь? Я с тебя брал деньги, когда тебе нужно было перекантоваться после того, как Марисоль?.. Мудило, не заставляй меня рассказать всем о твоих делишках.
Залившийся краской Кинг Бро добавил двадцать пять центов.
Уинстон отодвинул в сторону стоявших в очереди к таксофону сидельцев и позвонил домой. Трубку не взяли.
– Я слышал, ты собрался в Городской совет? – спросил Кинг Бро, вызвав многочисленные восклицания «что, правда?» со всех сторон.
– Правда. Я участвую в выборах.
– И как тебя угораздило? – спросил Вип-Вуп, вставая со своего места и почти переходя в сектор «Латинских королей».
Уинстон взял стул, развернул его спинкой вперед и уселся верхом, уперев подбородок в спинку. Он расположился между лагерями черных и латиноамериканцев.
– Потому что ляпнул, не подумав. А потом кое-кто положил мне в карман деньги.
Заключенные собрались вокруг него так плотно, как только способны враждующие группировки.
– А ты представляешь, если ниггер вроде тебя выиграет?
– Не представляю.
– Это будет что-то.
– Но если бы я и вправду выиграл, знаете, что б я сделал?
– Что?
– Я бы сидел на их заседаниях, разувшись, положив свои смердящие ноги на стол, и говорил бы: «Не знаю, что за законы вы, тупые ублюдки, там выдумываете, но не забывайте про нищих вонючих придурков вроде меня». Ну и как минимум я смог бы предупреждать всех о предстоящих облавах.
– Класс, – одновременно сказали Вип-Вуп и Кинг Бро.
Вип-Воп кивком предложил сопернику продолжать.
– Нам нужен голос. Чтобы вместо этих ниггеров из телевизора говорил один из нас. Борзый, я проголосую за тебя, просто чтобы перестали врать, что нам тут похер.
Уинстон вынул несколько подписных листов и регистрационных карточек избирателя – полиция и надзиратели не сочли их опасным оружием.
– Офицер, – крикнул он, – можно мне ручку? Я пишу письмо адвокату.
Охранник бросил ему фломастер.
– Так, здесь подписываемся, чтобы меня допустили к выборам. У кого нетяжкие преступления, заполните эти карточки, я вышлю вам бюллетени для удаленного голосования.
Пока бумаги переходили из рук в руки, Уинстон говорил. Он говорил до самого отбоя, не агитируя, просто делился наболевшим:
– Посмотрите на нас – за решеткой, как дикие животные. Помашите ручкой тем белым парням, их скоро отпустят до суда. Судья погрозит им пальцем: «Больше так не делайте». Для нас же не важно, в первый раз мы нарушили закон или в миллионный, нам дорога в Райкерс, проводить там бессонные ночи под рев взлетающих самолетов и звуки шмона. Посмотрите на себя: я ведь вас знаю со времен, когда мы все еще под стол ходили. Я обливался водой с Рамоном, Ссыкуном, Фелипе, Упором, Карлосом, Тони Резиной, Янси. Воровал по мелочи с Фостером, Пан-Паном, Каской и Хеннеси. Брал в долг, давал в долг, считай, всем, кто здесь есть. Как только я вошел сюда, сразу подумал: тут ведь вполне достойные чуваки. А сколько отличных парней гниет в тюрьме? Большинство из нас тут только потому, что оказались не в том месте не в то время. И так было с нашего рождения, если вдуматься.
Он говорил, и толпа вокруг становилась теснее, стягиваясь, как шнурок вокруг кошеля с деньгами. Присутствие Уинстона в центре круга ослабило напряжение между бандами. Арки отдельных группировок превратились в части разорванного круга. Уинстон представил, как дух Мусаси Миямото с веткой в руке стирает промежутки. Молодые гангстеры слушали, посасывая бритвы, спрятанные за мозолистыми деснами, и почесывая ногтями полукруглые шрамы на лицах.
За десять минут до начала слушания Уинстон сидел в маленькой камере за залом заседаний. Напротив него расположилась его общественный защитник, мисс Рейчел Фишер. У Рейчел был насморк. Она пролистала дело Уинстона, кашляя, вытирая нос обратной стороной ладони и капая соплями на его папку.
– Мистер Фошей?
