– Китакатидоки?
– «Боевой клич победы Севера».
Едва Инес успела перевести имя Китакатидоки, как малыш Маиноуми поднял того в воздух и швырнул оземь. Китакатидоки ушел с ринга, сильно прихрамывая – при падении он повредил колено. Указывая на ковыляющего атлета, Фарик предложил:
– Ему надо сменить имя на «Восточный Гарлем мне только что надрали задницу и вывихнули колено и я плачу не могу остановиться».
Ояката Кимбоси наблюдал, как к дохё выходит его зять Котодзума. Некогда сэкивакэ, сейчас он докатился до маэгасира № 6, и ранг его продолжал со свистом падать. Началось это, когда Котодзума и дочь Кимбоси сочетались браком по договоренности между родителями. Его слабый татиай и недостаток боевого духа позорили всю школу Сатогатаке. Кимбоси считал, что Котодзуме необходим ободрительный пинок. Сложив руки на груди, он следил за соперником Котодзумы Тотинару, который сидел слева от ринга и еще не успел встать. Когда Тотинару заметил его взгляд, Кимбоси провел пальцем мимо горла – приказ отказаться от боя. Тоти удивленно поднял бровь: турнир был показательным, победа или проигрыш не имели особого значения. Ояката потряс запястьем, и лицо Тоти осветило понимание. Он медленно поднялся со своего места, поклонился гёдзи и сообщил, что не сможет участвовать в схватке из-за травмы. Он поклонился еще раз и пошел к переносным раздевалкам, потирая запястье. Судья поспешил к Кимбоси, выслушал данные шепотом на ухо указания, согласно кивая, и метнулся к ведущему. Ведущий, одетый очень просто, в черный пиджак и серые японские короткие брюки, вышел в центр дохё и поднял руку, прося тишины.
– В знак доброй воли между Америкой, Японией и Испанским Гарлемом Котодзума желает принять вызов от зрителей. Найдутся ли желающие?
Котодзума в ярости пнул глиняный помост, подняв клубы пыли. Он бы ушел, но за это полагался штраф в сто тысяч йен, поэтому он остался и просто плюнул на дохё. За это штраф был всего тридцать тысяч йен.
Котодзума был так зол, что не слышал бурного ликования, с которым несколько сотен соседей скандировали имя Уинстона, а полтора десятка друзей и родственников выталкивали и вытягивали его с трибун.
– Леди и джентльмены, поприветствуем нашего смельчака!
Когда служители повели Уинстона в раздевалку, Инес встала и крикнула ему:
– Гамбате!
Не оборачиваясь, Уинстон поднял к небу кулак.
– Вы все время говорите это «гамбате», мисс Номура. Что это значит? – спросил Армелло.
– Это значит: «Вперед! Сделай его».
Через несколько минут Уинстон вышел обратно в сверкающем белом маваси, обвившем его тело, будто растерянный боа-констриктор, не понимающий, как справиться с жертвой диаметром с колонну Парфенона. Толстый шелковый пояс плотно облегал талию Уинстона, подперев массивный живот почти до сосков. Пояс провели между ягодиц и плотно завязали на пояснице. Уинстон вышел к дохё: его широкая спина и массивные ляжки были натерты маслом до обсидиановой черноты. На удивление, никто из зрителей не отпускал шуточек насчет подгузников и не обсуждал, как его бедра трутся друг о друга. Парни из его компании шли за лидером, как опытная боксерская бригада: хлопали по плечу, массировали плечи. Уинстон поднялся на ринг по снопам соломы, уложенным вместо ступенек. Глядя на внушительную фигуру Котодзумы, Чарльз прошептал:
– Будь осторожен, Борз, этот, думаю, знает карате.
– Зато он не знает меня.
Прежде чем Уинстон вступил в круг, к нему с глубоким поклоном подошел переводчик. Он объяснил Уинстону, что тот должен соблюсти ритуал. Для этого достаточно просто повторять за Котодзумой. Он также уверил Уинстона, что тому ничего не угрожает; схватка показательная, и профессиональный рикиси не будет бороться в полную силу.
Глиняная поверхность дохё была теплой и сухой. По старой привычке Уинстон нацарапал вне соломенного круга «БОРЗЫЙ 109» большим пальцем ноги. Динамики заревели голосом ведущего:
– Ко-о-о-то-о-дзу-ма-а-а-а!
Услышав свое имя, Котодзума взошел на ринг, бросив на дохё крупицы соли и ударив себя ладонями по маваси. Через мгновение из динамиков донесся слегка искаженный, но оглушительный призыв:
– Ку-у-у-ро-о-я-ма-а-а!
Благородное звучание временной сиконы и рев толпы заставили Уинстона нервничать. Один шаг, немного соли – и он внутри соломенного кольца. Вблизи площадка оказалась больше, чем представлялось, сидя на трибунах. Уинстон вспомнил про Мусаси, но это вряд ли было подходящее время для раздумий о единстве с Вселенной. Судя по ярости во взгляде Котодзумы, кто-то забыл ему сообщить, что бой показательный. Противники присели, хлопнули в ладоши, потом раскинули руки по сторонам, повернув ладони к небу. Потом борцы выпрямились, и гибкий Котодзума медленно поднял выше плеча одну ногу, затем вторую. Уинстону было тяжелее балансировать на одной ноге, но он умудрился задрать поочередно ноги так, что мышцы на ногах начали гореть, и даже не закачался. Кимбоси рассмотрел его широкие ступни.
– Как снегоступы, – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Он справится.
