– Откуда мне знать! Если в этой деревне уже начались убийства, то, может быть, они продолжатся.
Она странно посмотрела на меня – я не уверен, был ли в ее глазах страх. Ну а я сказал:
– Раз уж пансион закрыт, остается два пути.
– Какие?
– Или ты ляжешь спать в будке Кербероса, – пожал я плечами, – или в моем доме. Не беспокойся, у комнаты, которую я тебе предоставлю, надежный замок.
Она долго размышляла, затем спросила, нет ли поблизости еще пансиона, и, узнав, что нет, нехотя согласилась.
– Кажется, у меня и в самом деле нет выбора, – вздохнула она. – Я только боюсь, что доставлю вам беспокойство.
– Вообще-то ты права, – согласился я. – Под этой крышей, кроме Мехмеда и меня, еще никто никогда не ночевал. Я и сам этого не хочу, но…
– Что значит – «но»? – спросила она с любопытством.
– Кажется, другого выхода и в самом деле нет. А ты непохожа на тех, кто доставляет беспокойство.
Произнеся эти слова, я внезапно заметил, что давно перешел с «вы» на «ты», но она не обращала на это никакого внимания.
Нужно было немного подготовить комнату, в которой предстояло переночевать девушке. Мы вместе пошли туда и разобрали кушетку. Поднявшись к себе, я достал из шкафа выстиранное, выглаженное и аккуратно сложенное заботливыми руками Хатидже-ханым постельное белье и полотенце. Потом вновь спустился. Девушка сидела на кушетке, безвольно опустив руки. Я спросил, о чем она думает. Оказывается, она думала о Михаиле и о том, правду ли я ей рассказал. А если правду, за что женщина так обошлась бы с собственным мужем?
– Мне кажется, Михаил говорил правду, – ответил я. – Это было ясно по тому, как он был взволнован. Понять, почему датчанка так поступила, мы могли бы, только выслушав их рассказ, но у нас нет такой возможности. Да и все равно неясно, где кончается правда и начинаются выдумки.
Она достала из своей большой сумки айпад и спросила, есть ли в доме интернет.
– Есть, – ответил я.
Она спросила, можно ли узнать пароль.
– Попробуй догадаться, – улыбнулся я. Ее лицо внезапно просияло.
– Керберос! – догадалась она.
– Угадала, – сказал я.
Затем она спросила название отеля в Минске и сказала, что перед сном хочет посмотреть, где произошла история.
– Ты великолепная слушательница, – заметил я. – Спокойной ночи, детка.
– Вот только не надо говорить мне «детка», меня это бесит.
– Хорошо, – согласился я, – спокойной ночи.
Поднявшись к себе, я вдруг понял, что ее присутствие в доме меня вовсе не раздражает. Что было для меня необычно.
Тем не менее той ночью я не спал, но вовсе не из-за девчонки, а из-за Кербероса. После того как мы улеглись, он принялся громко лаять, словно решил уподобиться своему имени и своему огромному папаше. Он долгое время не замолкал, его явно что-то беспокоило. Но что же именно? Я несколько раз открывал дверь, чтобы прикрикнуть на него, но это не помогло – он продолжал лаять.
В конце концов я вышел в сад и на заборе рядом с будкой Кербероса увидел белую кошку Арзу. Кошка сидела близко к Керберосу, но так, чтобы он не мог ее достать. Поджав под себя все четыре лапы, пристально, не сводя глаз, она смотрела на собаку. Холодный, злой взгляд кошки мне напомнил взгляд одного человека. Но кого? Я не мог вспомнить. Она была похожа на какую-то женщину, готовую совершить предательство, и, несмотря на всю жестокость своего поступка, гордилась им.
Животные хуже людей, подумал я. Надо же, как сражаются два эгоиста. Я вернулся в дом, взял свой армейский нож и вновь тихонько вышел в сад. Кошка не видела и не слышала меня из-за громкого лая Кербероса. Я взял нож за самый кончик лезвия, прицелился и быстро метнул его в кошку. Нож только задел ее, правда, и этого хватило, чтобы напугать. Она подскочила и скрылась в темноте. Вообще-то я не хотел ее убивать, мне с того никакой пользы не было, но это был единственный способ заснуть той ночью.
Я поднял нож с земли и, входя в дом, увидел, что девушка тоже проснулась. Увидев, что я иду из сада с ножом в руке, она испугалась и спросила, что произошло. Я ей рассказал все, как было. Добавил, что хотел убить кошку, потому что не мог заснуть, но у меня ничего не вышло.
– Ножом? – растерянно переспросила она.
– Да, – подтвердил я. – В армии я был командиром, раньше хорошо метал нож, но, надо же, теперь все забыл. Ну, давай, теперь спокойной ночи.
Той ночью больше не раздалось ни звука, поэтому я смог заснуть легким сном, таким же мягким, как шерсть белой кошки.
