мокрые трусы и надел джинсы на голое тело. К месту стоянки он вернулся одетым, с причесанными мокрыми волосами.
– Что ж вы не еди€те? – спросил.
– Тебя жду. Обращайся ко мне, пожалуйста, на «ты»!
– С чем бутерброд?
– С сыром.
– Прошу! – Он протянул мне бутерброд и салфетку. Налил себе кофе, взял бутерброд с красной рыбой.
– Что-то мне подсказывает, – усмехнулась я, – что эта трапеза может стать нашей последней совместной. А я еще не рассказала самого интригующего.
– Еще одна реинкарнация?
– Обыкновенная правда про то, какая я на самом деле. Очень толстая. Похожа на гигантскую грушу. У меня морбидное, то есть патологическое ожирение. Наверное, куча болезней, от диабета второго типа, атеросклероза и до всякого там варикоза. Я не хожу в поликлинику, не вызываю врачей на дом, игнорирую свои вероятные диагнозы, они обижаются, затаились и меня не беспокоят. Потому что я очень мало двигаюсь, крайне редко выхожу из дома. В булочную, в аптеку. Все покупаю по Интернету.
– Бутерброд с колбасой? – предложил Женя.
– Посыпь его цикутой!
– Кончилась, – ответил он спокойно, словно речь шла про соль или молотый перец.
– Скажи, неужели ты меня… Ладно, девочку Сашу Калинкину не помнишь?
– Помню, симпатичная.
– И все? – спросила я разочарованно.
– Круглая отличница. Умная, начитанная. Она была окружена аурой… терпеть не могу этого слова… невидимым облаком, эфиром… В общем, чем-то окружена, через что надо было иметь смелость и наглость пробиться.
– Ты всегда был интеллигентной размазней! – в сердцах фыркнула я. – И таким же остался!
– Кто бы спорил.
– Не хотела тебя обидеть.
– И не получилось. Есть ли какое-то разумное объяснение странной метаморфозе, превратившей пожилую женщину в девушку?
Он избегал обращаться ко мне и на «вы», и на «ты».
– Разумного нет. Я не заказывала по Интернету средство Макрополуса или живую воду. Был, правда, Старичок-Боровичок.
– Кто?
– Это не живой человек, а персонаж сказки.
Я рассказала про свой в детстве любимый фильм «Морозко», как Старичок-Боровичок мне снился, как просила его в сложные моменты помочь мне.
– В четвертом классе я долго болела, запустила математику. Помнишь, на экзамене меня учительница посадила рядом с тобой, и я передрала у тебя решение задач?
– Не помню.
– Может, ты не помнишь и как выносил меня со сцены на концерте дружбы народов в честь юбилея Октябрьской революции?
– Это помню. Саша Калинкина так вцепилась в меня, что поцарапала шею.
– Серьезно? А мне казалось, что я красиво и безвольно возлегаю на твоих мужественных руках. Женя, все, поведанное мной, напоминает бред, фантастику, не лезет ни в какие ворота, даже в щелочку здравого смысла. Но с человеком иногда происходит нечто помимо его воли. Как с Олей Семиной.
– Бабца?.
Оля Семина к седьмому классу приобрела полную биологическую зрелость. Рядом с ней мы выглядели мелкой шклявой пацанвой. Учитель физкультуры, глядя, как Оля безуспешно пытается перепрыгнуть через коня, обронил: «Бабца?. Замуж можно выдавать». Прозвище к бедной девочке приклеилось намертво.
– Дети бывают очень жестоки, – сказала я. – Мой сын с приятелями надувал через соломинку лягушек.
– Расскажите о своем сыне, – попросил Женя.
Как любой мамочке, мне только дай повод поговорить о чадушке, не остановить.
В кратком изложении мой монолог был следующего содержания.
В детстве и отрочестве я воспитывала Даньку крайне неправильно. Например, никакого спорта, кроме бассейна – чтобы не утонул на даче, в Москве- реке. Проявляла твердость только в изучении английского языка и с большим, плохо замаскированным, интересом относилась к его проделкам. Антипедагогично разрешала прогуливать школу и читать по ночам, портить кухонную утварь на опыты по химии и превращать коридор в квартире в
