Серена чуть не налетела на меня, только тогда я понял, кто это. Она придерживала рукой Дэмиана, который продолжал веселиться и призывать всех хлопать в ладоши.
– Я тебе сейчас похлопаю, если ты не заткнешься! – прикрикнула она, но без особого эффекта.
Дэмиан упал, и толпа понеслась по нему, так что я забеспокоился, как бы он серьезно не пострадал.
– Помоги мне его поднять!
Серена присела на пол, рискуя быть затоптанной, и я понял, что надо действовать. Вдвоем мы смогли подхватить Дэмиана под руки и волоком перетащить к стене.
– Почему с тобой все нормально? Ты тоже ничего не съела?
– Мне не хотелось есть, – наморщила нос Серена.
– Сюда! – Деятельная Джорджина обнаружила за занавеской черный ход, через который тоже уходили люди, но не так много. Позади нас громче становились крики и свист, и было понятно, что те, кто попытался уйти традиционным способом, подвергались при этом отвратительному унижению.
– Господи, на улице пресса! – произнесла Люси, которая пошла было по главной лестнице, но, сделав это неприятное открытие, ретировалась. – Если я попаду в газеты, папа меня убьет.
Забавно, но тогда мы гораздо больше руководствовались подобными соображениями, чем сегодняшние молодые люди.
Следуя за нашим провожатым – Джорджиной, мы вышли на площадку каменной черной лестницы. По ней поспешно спускались гости в разной степени расстройства. Одна девушка сломала каблук и, вскрикнув, остаток лестничного марша прокатилась кубарем. Но тотчас же кое-как поднялась на ноги, сорвала туфлю с другой ноги и побежала дальше. Дэмиану, к несчастью, становилось хуже. Он прекратил свои просьбы хлопать в ладоши и вместо этого решил поспать.
– Я прекрасно себя чувствую, – бормотал он, уронив подбородок на грудь. – Только сейчас немножечко прикрою глаза и буду как огурчик.
Подбородок опустился еще ниже, веки тоже, и Дэмиан захрапел.
– Придется его оставить, – сказала Джорджина. – Его же не убьют. Ну запишут фамилию, сделают предупреждение или что там, и все.
– Я его тут не оставлю, – заявила Серена. – Кто знает, что они сделают? И что будет потом? Если его имя попадет в списки задержанных в ходе наркорейда, то, не дай бог, заграничный паспорт не получит, или дадут низкий ранг благонадежности, или не возьмут на работу в посольство. Да мало ли!
Этот нескончаемый поток слов рисовал картину удивительного контраста с происходящим: мы сидели съежившись на грязной служебной лестнице, опасаясь попасть в руки полиции. Эти слова, словно заклинания, вызывали в воображении посольские приемы, на которых будет блистать Дэмиан, заграничные путешествия и серьезные должности в Сити. Мне вдруг стало обидно, что о моей судьбе Серена не высказала столь романтических тревог.
Но Джорджина была непреклонна.
– Не глупи, – сказала она. – Он неинтересен для журналистов. Это единственное, о чем нам сейчас надо думать. Ты – это заголовок. Она – это заголовок. Даже я достойна упоминания. А он – нет. Положи его здесь, пусть проспится. Может, так далеко они не заглянут.
– Я его не оставлю, – повторила Серена. – Если хочешь, уходи без нас.
Я вспомнил, как на балу Дагмар, когда все мы молчали, только Серена вступилась за Дэмиана. И понял, что второй раз я это видеть не готов.
– Я помогу, – сказал я. – Если будем придерживать его вдвоем справа и слева, то справимся.
Серена посмотрела на меня. Я увидел в ее глазах признательность за то, что не согласился на предложение оставить ее одну против татаро- монгольских орд. Так что мы сделали, как я предложил. Подняв Дэмиана вертикально и не обращая внимания на его монотонные протесты, наша группа с горем пополам дотащила его до конца лестницы. Первый этаж мы постарались миновать побыстрее, слыша громкие протесты негодующих взрослых, которых останавливали и допрашивали газетчики, а также крики, визги и пение молодежи. Наконец мы очутились в подвале и стали искать незапертую дверь.
Мы были одни в мрачном коридоре, маленькая горстка людей против всего мира, как вдруг открылась какая-то служебная дверь и в нее просунулась голова девушки.
– Тут есть окно! Кажется, выходит на аллею, – сказала она и нырнула обратно.
Девушка была мне почти незнакома. Ее звали Шарлотта, фамилию не помню, потом она стала графиней – тоже забыл какой. Но я все равно буду помнить ее с благодарностью. Она совершенно не обязана была возвращаться и рассказывать нам о своей полезной находке, вместо того чтобы выбраться наружу и бежать что есть мочи. Такое проявление щедрости, когда для дарящего нет никакой выгоды, трогает больше всего. Мы последовали за девушкой. Это было нечто вроде кладовки уборщицы – комнатушка, сплошь уставленная щетками, тряпками, банками моющих средств. И действительно, в ней нашлось не забранное решетками окно, которое поддалось с огромными усилиями, словно его не открывали с Первой мировой войны.
Здесь, как и раньше, главную трудность представлял Дэмиан. К этому моменту он уже впал в подобие коматозного состояния. Некоторое время мы безуспешно с ним возились, потом Джорджина – она была сильнее любого из нас – наклонилась, подставила под Дэмиана плечо, как делают при переноске раненых, и с натужным выдохом швырнула его в оконный проем. Серена уже выбралась на улицу и ухватила его руку и голову. Они с Люси тянули, а мы с
