– В каком-то смысле легче, чем другим. Родители мои оба умерли, и бабушка к тому времени – тоже. Только-только. Мачеху я ненавидела, и то, о чем она подумает, меня волновало как прошлогодний снег. Денег, конечно, не было совсем. Мачеха не хотела дать мне ни пенни, да потом, у нее и самой уже почти ничего не осталось, но, по крайней мере, мне не пришлось чувствовать, что я всех предала. Тетя Ру очень хорошо себя повела, если учесть, что, по ее мнению, я совсем сбрендила.
– Но?
– Могу ответить то же самое, что и раньше. Родителей уже не было в живых, мачеху я ненавидела. У меня не осталось близких, никакой поддержки, кроме тети Ру и Серены, а они считали, что я совсем без ума. Друзья считали так же, только не так откровенно показывали.
– Я знаю, что потом ты вышла замуж.
– Вышла. Парня звали Гарри Стэнфорт. Вы с ним никогда не сталкивались?
– Имя знакомое, наверное, встречались, но даже если и так, не могу вспомнить где. То, что случилось, – ужасно.
– Да, – печально улыбнулась она. – Трудно, когда ничего не нашли и не найдут. Я всегда сочувствовала матерям сыновей, убитых в войнах за границей. Эти матери не могут похоронить тело, и теперь я по себе знаю, каково это. Не знаю почему, но надо, чтобы были настоящие похороны, гроб, чтобы не только фотография, как у меня, только тогда по-настоящему можно почувствовать, что все кончено.
– Американцы говорят: «отпустить».
– Я бы не стала так это называть, но понимаю, что они имеют в виду. Все время представляешь себе, будто он где-то валяется в коме, или борется с потерей памяти, или сбежал и лечит нервное расстройство где-нибудь в Вайкики. Конечно, говоришь себе, что надо смириться, ни во что не верить, но ничего не можешь с собой поделать. Каждый раз, когда кто-то неожиданно звонит в дверь или поздно ночью раздается телефонный звонок… – Кандида кротко улыбнулась собственной глупости. – Потом постепенно проходит.
– Как страшно…
– Ты только не думай, пожалуйста, что мне грустно. – Интонации Кандиды изменились, она теперь смотрела мне в глаза. Я видел, что ей очень хочется меня убедить, и, пожалуй, она говорила правду. Наверное, ради своего рода верности его памяти. – Совсем не грустно. Правда. Грустно мне было до того, как я встретила Гарри, когда я была загнана в тупик и на руках у меня был мальчишка, за существование которого половине моей семьи было стыдно. Я знаю, вы все тогда считали меня смешной.
– Не считали.
– Считали. Крикливая, краснорожая, развратная, даже рядом неловко стоять. – Все это была правда, так что я не стал ей возражать. Но как и при встрече со всеми женщинами, которых я нашел, меня поразило, насколько легче нам бы жилось сорок лет назад, если бы мы знали подлинный характер каждого из нас. Кандида разом отодвинула в сторону эти воспоминания, сменив их счастливыми. – А потом в один прекрасный день появился Гарри и спас меня. Нас. До сих пор не знаю, что он во мне нашел, но за все время я не знала больше ни единой несчастливой минутки.
– Он любил тебя. – Как ни смешно, я говорил искренне. Теперь я начинал понимать, чтo он в ней любил, и для меня это было откровением.
– Думаю, что любил, – кивнула Кандида, и глаза у нее заблестели. – Бог знает почему. И взял нас к себе обоих. Он же Арчи усыновил, совершенно официально, а потом у нас родилось еще двое детей, а когда он… – Несмотря на строгий тон, глаза ее наполнялись влагой, да и мои тоже. – А когда Гарри погиб, оказалось, что он оставил денег всем троим поровну. Просто разделил на три части. Не делая между детьми различий. И для Арчи это тоже много значило. Очень. Ты знаешь, что, когда они остались запертыми в башне, у всех работали мобильные?
– Я читал об этом, – кивнул я.
– И это так необычно, это удивительно, что они в основном звонили не с криками о помощи. Они звонили людям, которые были им ближе всех, своим женам, мужьям и детям, сказать, как они их любят. И Гарри тоже. У меня, правда, телефон был выключен – как обычно, – и когда я попыталась перезвонить ему, то не смогла дозвониться, но он оставил мне сообщение, в котором сказал, что женитьба на мне – самое лучшее, что он сделал в жизни. Я сохранила это сообщение. Оно до сих пор у меня. Гарри благодарит меня за то, что я вышла за него замуж. Ты можешь себе представить? Среди всего этого страха и ужаса он благодарил меня, что я стала его женой. Так что видишь, по большому счету я вовсе не грущу. Я счастлива.
Я смотрел на ее грубое румяное лицо, переполняющиеся слезами глаза и понимал, что она совершенно права.
– Да, ты счастлива, – ответил я. Я приехал готовый пожалеть Кандиду, но ее жизнь с момента нашего последнего разговора сложилась бесконечно удачнее, чем жизнь Терри, Люси, Дагмар, да и Джоанны тоже. Кандида Стэнфорт, урожденная Финч, оказалась самой счастливой из пяти в списке Дэмиана. По всем категориям, считающимся важными среди этих людей, она начинала с самых невыигрышных позиций, а закончила впереди всех. – Ты пробовала пойти в издательское дело? Раньше ты говорила, что хочешь.
– Пробовала, – кивнула она. – Но в настоящее книгоиздательство, а не в модную чепуху, через которую я надеялась пробиться в этот бизнес. Я-то считала, что для меня это единственный способ. Гарри меня сделал. Поднял свои контакты и нашел мне работу корректора в небольшом издательстве, специализирующемся на женской литературе. Я очень старалась, и меня там оставили работать. В итоге я даже отредактировала довольно приличное количество книг.
– Но больше этим не занимаешься?
