скрыться. Может быть, тогда она этого не знала, по крайней мере не отдавала себе отчета. Но это сидело в ней, и, конечно, она очень быстро все поняла.
– Как мы все помним.
– Как мы все помним! – рассмеявшись, повторил Дэмиан.
– А когда она вырвалась, стало понятно: ты не собираешься двигаться в том же направлении, что и она.
Дэмиан кивнул, но каждый раз, перебивая его, я видел, что его мучает эта невозможность рассказывать в собственном темпе. На самом деле я прекрасно понимаю, как это может раздражать – эти утомительные, лишенные чувства юмора гости за обедом, которые перебивают выступающего вопросами, убивают шутки, но ничего стoящего не предлагают взамен. Но все равно я не был готов выслушивать вычищенную и облагороженную Дэмианом версию этих событий, не сопровождая их комментариями.
– Когда ты встретишься с Джоанной и закончишь свое расследование, – продолжил он, – мне интересно будет узнать, что она сейчас думает о том времени. Буду с нетерпением ждать рассказа, когда ты ее выследишь.
Этот вопрос меня беспокоил. Из всех женщин в списке рядом с ней значилось меньше всего информации.
– Ты предоставил мне мало данных, чтобы продолжать. Чтобы найти ее.
Дэмиан не спорил:
– Если набрать в Интернете ее имя, почти ничего не выдается. История в Аскоте, конечно, и еще что-то из старых событий, но после развода – ничего.
– Развода?
– В восемьдесят третьем. – Видимо, я на мгновение помрачнел, потому что Дэмиан покачал головой и пощелкал языком. – Пожалуйста, не будем делать вид, будто для тебя это потрясение. Чудо, что они четырнадцать лет провели вместе.
– Да уж. Как звали мужа, я забыл?
– Киран де Йонг. О нем много информации, ты найдешь.
– Киран де Йонг… – Я не вспоминал этого имени очень долго, но оно до сих пор заставляло меня улыбаться.
И Дэмиана тоже.
– Я мельком увидел его на каком-то городском празднике, но он меня всегда прилежно избегал. И со времени их разрыва я не встречал Джоанну ни в печати, ни лично…. Как ты думаешь, какое у него настоящее имя? – задумчиво проговорил он.
– Не Киран де Йонг.
– Киран – может быть! – засмеялся Дэмиан. – Но вряд ли Йонг.
– Кто он был? – Теперь и я пытался вспомнить те заголовки и того забавного молодого человека. – Парикмахер? Модельный агент? Модельер? Что-то очень в духе того времени.
– Ты удивишься. Большинство людей получают от будущего меньше, чем ожидали, но некоторые получают больше. У меня есть его адрес. Тебе должны были его передать.
Я кивнул:
– Но если они расстались, откуда ему знать, где ее найти?
– Он знает. У них есть сын. Или у меня есть… Он, по крайней мере, может дать зацепку. В любом случае я бы начал с него, потому что у нас нет альтернативы.
Я уже уходил, когда мне пришел в голову последний вопрос:
– Ты на самом деле католик?
Дэмиан засмеялся. Видимо, его развеселила сама формулировка вопроса.
– Не вполне понимаю, что ты имеешь в виду. Я родился в католической семье. Ты знал?
– То есть ты отпал от церкви? – покачал я головой.
– Боюсь, что так.
Его ответ заинтересовал меня.
– Почему «боишься»? Ты хотел бы верить?
– Конечно хотел бы. – Дэмиан поглядел на меня снисходительно, как на ребенка. – Ведь я умираю.
Машина терпеливо ждала снаружи, но я знал, что поезда ходят каждые двадцать минут, и с разрешения щегольского шофера позволил себе немного побродить между лотками на ярмарке. Думая о неожиданных словах Дэмиана, я разглядывал столы со старыми скучными книгами, батареи ламп разных времен, пироги и джемы, тщательно приготовленные и обреченные стать жертвой запрета «штази» из управления здоровья и безопасности, кукол, потерявших голос, пазлы без одной детальки, черпая спокойствие и утешение в благочинном бытии, которые они собой воплощали. Все это, конечно, было очень по-старомодному, и я уверен, если министра «новых лейбористов» оскорбил «Последний вечер променадных концертов»
