– Славы?
– Но славы за какой подвиг? За то, что сняла брюки? Прославиться ради того, чтобы прославиться, но какой смысл?
Серена не могла понять, чем был продиктован утренний поступок Джоанны, и, насколько я помню, мы с Минной кивнули в знак согласия. Может быть, мы оба думали то же самое, но даже если нет, так нам полагалось думать.
«Добиваться славы ради славы». Фраза, которую мы часто использовали, в те далекие дни была высмеивающей и уничижительной характеристикой, но сама идея стала провозвестником нашего времени. Нынешняя одержимость славой часто ошибочно описывается как культ знаменитостей, но он не нов. Известные люди существовали всегда и всегда пользовались интересом у публики. И неверно, как заявляют сегодня, что все они прославились своими замечательными делами. Всегда существовали знаменитые распутники и хористки, преступники и мошенники, но, как правило, они обладали сильным характером, оправдывающим их звездную славу. По-настоящему новым стал культ не-знаменитостей, чествование совершенно обычных людей как популярных. Оксюморон «неизвестная знаменитость» – истинное новшество. Может быть, предчувствие этой наступающей моды, зарождающийся интерес к славе ради славы, который в конечном счете лишь откроет шире врата Валгаллы, может быть, именно он побуждал таких, как миссис Лэнгли, исследовать его возможности. Но в основе ее плана крылась ошибка, и относилась она к оценке аудитории. Миссис Лэнгли обращалась не к той части зрительного зала. Высший класс никогда не будет привлечен славой. Самое большее, они могут изредка порадоваться знаменитому гостю в своей галактике, но известность считается в их кругах неподобающим свойством. Даже сейчас известность не нужна им, чтобы выделяться из толпы, и, как правило, они не видят в ней смысла. Может быть, их нынешние наследники будут изредка пользоваться столь грубыми методами для продвижения своих интересов, но даже у этих более молодых и более практичных представителей высшего класса по-прежнему существует моральная установка делать вид, что известность унизительна и бесцельна.
Эту фундаментальную истину не усвоила мать, но хорошо понимала дочь. Джоанна видела: чем большей любимицей прессы она становится, чем чаще ее приглашают в передачу «На вершине хит-парада» – или что там в те дни смотрели, – и тем менее радушно принимают в мире, куда так отчаянно хотела ввести ее мать. Боюсь, бедная запутавшаяся миссис Лэнгли искренне верила, будто этими выходками ее прекрасная дочь увеличивает свои шансы на приличного мужа и место в светском обществе, тогда как на самом деле она эти шансы уменьшала до полного исчезновения.
Все это я узнал из разговора, который в тот же день состоялся у меня с Джоанной, когда я решил принять ее приглашение и отправился в ложу семейства Лэнгли. Это решение пришло ко мне после легкой ссоры с Минной, в результате чего она одна ушла пить чай с отцом, а я ретировался к двери в стене, которую, как и все другие входы на трибуны, охраняли колоритные ребята в непременных котелках. Моя размолвка с Минной вряд ли грозила оказаться для меня пагубной, поскольку в тот же вечер мне предстояло ужинать со всей их семьей, но, скорее всего, положила конец нашему мини-роману. Я всегда плохо сходился с людьми, которые даже на мгновение не могут выйти за пределы привычных установок.
Войдя в дверь, я вдруг оказался унесенным в гущу другого Аскота и отчасти заброшенным в будущее, в наши дни. Задиристые молодые люди в блестящих костюмах, а иногда без пиджаков, проталкивались мимо со своими неожиданно ярко разукрашенными женщинами. Я протиснулся к крытому эскалатору, который привез меня на уровень выше, где на этой совершенно иной и еще более уродливой трибуне располагались ложи. В толпе то и дело попадались знакомые держатели абонементов, с трудом двигающиеся туда-сюда, слышались веселые шутки, одобрительный свист как реакция на непохожесть наших с ними костюмов. Некоторая рискованность перехода с трибуны в ложи продолжится до конца существования модного Аскота, но с годами различие стало чуть более враждебным. Политики всех мастей считали классовую неприязнь настолько важным оружием в манипулировании общественным мнением, что не стеснялись ее разжигать. Даже сегодня нас постоянно побуждают верить в капиталистическую экономику, но презирать и хулить тех, кто получает от нее выгоду. Это как минимум странная философская позиция, неработоспособная теория, которая привела к появлению во многом неработоспособного общественного устройства, но в шестидесятых она еще только зарождалась. Разрушение классовых барьеров еще считалось благим делом, так что в целом шутки были добродушными.
Ложи в Аскоте всегда пользовались каким-то неопределенным положением. Есть ложи, выделенные для главных тренеров и владельцев, и речь сейчас, конечно, не о них. Их польза логична и понятна, но эти люди присутствуют в Аскоте всегда, как часть скакового братства и вовсе не как дань моде. После того как уйдет бомонд, они еще долго будут появляться на встречах. Но для тех, кто приехал в Аскот только для забавы и веселья, провести выходной день на фоне лошадей, ложи – сомнительное место. Для начала, чтобы арендовать ложу или прийти туда в гости, не требовался входной значок на трибуну. В прежние дни, когда власти осуществляли некоторый контроль за тем, кого допускать на трибуны, ложи становились раем для тех, кто занимал недостаточно высокое в обществе положение, всех этих разведенных актрис и улыбчивых торговцев автомобилями, к которым старая гвардия относилась с пренебрежением.
Другая проблема состояла в том, что большинство лож были просто миниатюрны. Войдя, вы попадали в бетонный коридор, выводивший вас в крохотный холл с маленькой кухонькой из трейлера 1950-х. Холл вел в помещение для обедов и веселого времяпрепровождения, размером примерно с ванную комнату отеля, а дальше был балкон с двумя-тремя ступенями, на каждой из которых могли бок о бок уместиться два человека. В целом обычная ложа по размерам и изяществу оформления могла сравниться с лифтом универмага «Селфриджиз». Но для сильных мира сего, неуютно чувствующих себя среди людей – гораздо более многочисленная группа, чем многие думают, – ложи предоставляли шанс наслаждаться скачками на собственных условиях, пусть и в более скромном антураже, но там, где они чувствовали себя королями, вместо того чтобы на трибунах целый день ловить насмешки и пренебрежительные взгляды
