объяснять, зная, что она будет во всем винить себя.
– Я останусь с детьми,? – заверила она меня.? – Хочешь, чтобы я им что-то об этом рассказала?
Я покачал головой.
– Пока нет. Эта встреча означает, что соберутся старейшины, которые для начала должны проголосовать. Если голосование пройдет в мою пользу, все может закончиться уже сегодня. Не надо расстраивать детей и давать им повод для беспокойства.
Я сомневался, что Шей разбирается во внутренних механизмах работы церкви. Ей вовсе не обязательно было знать все детали. Ее любви и поддержки было достаточно, чтобы провести меня через это.
Когда я вошел в зал собраний, двенадцать старейшин уже ждали моего появления. Алекс Тернбулл сидел во главе стола. Сухо поздоровавшись, он попросил меня занять свое место и подождал немного, прежде чем начать свою речь. Он перечислил все то, что считал моими недостатками, а также упомянул о том, что мои отношения с Шей привлекли нежелательное внимание к церкви. Произошедшее сегодня утром было главным тому примером. В завершение он заявил, что во время воскресной службы видел среди прихожан бездомного.
Он говорил о Ричарде, которого я тоже заметил: он тайком пробрался на одиннадцатичасовую службу, чтобы занять место на самой дальней скамье. Мне было забавно и приятно видеть, как он во весь голос распевает завершающий гимн. Он сидел в противоположном конце церкви, но я слышал его и с кафедры. Я радовался тому, что он находится здесь, и в глубине души я знал, что Господь тоже рад этому. На прошлой неделе Ричард привел с собой нескольких друзей, и я тепло поприветствовал каждого из них.
– Тебе есть что сказать в свою защиту? – спросил Алекс, после того как я ответил на его вопросы.
Все взгляды в комнате были прикованы ко мне, от меня явно ожидали горячих возражений. Их не последовало.
– Нет, Алекс, все, что ты сказал, правда. Единственное, что я хотел бы добавить: до тех пор, пока я пастор в этой церкви, ее двери будут открыты для всех входящих. Помимо этого мне больше нечего сказать.
Алекс Тернбулл выглядел удивленным.
– Что ж, хорошо, давайте голосовать.
Глава 27
Шей
Дрю вышел из дверей, улыбаясь, и я поняла, что голосование прошло в его пользу. Облегчение, которое я испытала, чуть не сбило меня с ног, и я почувствовала, как глаза обожгло подступившими слезами. До этого момента я не понимала, какое напряжение испытывала в ожидании решения старейшин. Я прижала ладонь к груди над сердцем, больше не в силах сдерживать охватившие меня эмоции.
Дрю подошел ко мне, заключил в объятия и крепко прижал к себе.
– Все хорошо. Все прошло хорошо.
Мое сердце было слишком переполнено чувствами, чтобы говорить. Я спрятала лицо, уткнувшись в его шею, и несколько раз глубоко вздохнула, успокаиваясь, пытаясь выиграть время, чтобы взять себя в руки. То, что Дрю переживал такое же облегчение, было ясно без слов.
Дети не знали, что происходило в тот вечер и почему их отца вдруг вызвали на собрание, но ощущали наше напряжение. Сара весь вечер была капризной и потерянной, Марк – отстраненным, что уже стало для него нормой. Я беспокоилась за сына Дрю. Похоже, в последние дни он все больше тревог оставлял при себе. Я как-то упомянула об этом Дрю, и он поговорил с Марком, но ничего хорошего из этого не вышло.
Сара выглянула из коридора, одетая в ночную рубашку. Она сегодня отправилась в постель рано, но находила одну причину за другой, чтобы выскочить из нее.
– Пап, ты собираешься поцеловать Шей?
– Вероятно,? – сказал Дрю своей дочери.
– А можно мне посмотреть?
– Ни в коем случае. И тебе давно уже пора спать. Тебе ведь завтра в школу,? – напомнил он, пытаясь выглядеть суровым. У него не вышло, и я видела, что он с трудом сдерживает веселье.
– Я не устала. И я правда хочу увидеть, как ты целуешь Шей.
Пока Дрю провожал Сару обратно до кровати, я налила нам по стакану чая со льдом и выставила тарелку с овсяным печеньем с изюмом, которое мы с Сарой пекли в тот вечер. Мне нужно было отвлечься, я решила что-нибудь испечь, а Сара с радостью предложила свою помощь. Я спросила Марка, не хочет ли он присоединиться к нам, но он заявил, что ему это неинтересно.
Дрю набросился на печенье. Я знала, что он не ужинал, и подозревала, что, ожидая голосования, он пропустил и обед. Мы пили чай, и Дрю вкратце рассказывал мне, как прошло собрание старейшин.
Похоже, Алекс Тернбулл был единственным, кого так сильно тревожили вопросы компетенции Дрю. Остальные старейшины внимательно выслушали Алекса, задали Дрю несколько вопросов, а затем проголосовали. Судя по рассказу Дрю, он не стал объясняться и оправдываться, не посчитал это необходимым. Мое имя упоминалось, но только мельком.
