комаров.
Тихий летний вечер.
Он снова посигналил, на сей раз сильнее нажав на гудок. Юная официантка медленно повернулась, вид у нее был озадаченный, потом сказала что-то парням в машине и неохотно двинулась к нему. К рубашке у нее был приколот бейдж со словами «ЕШЬТЕ МАМИНЫ БУРГЕРЫ».
Когда она подошла к его окну, то держалась так прямо, что видна ему была только табличка.
— «Мамин бургер», — попросил он. — Может, еще картошку.
Вздохнув, девушка расправила плечи и покачала головой. Глаза у нее были пустые и бессмысленные, как сахарная вата.
— Вы что, слепой? — спросила она.
Подняв руку, она постучала по переговорному устройству на стальном столбике.
— Нажмите на кнопку и продиктуйте заказ. Я только дурацкие подносы разношу.
Она пристально посмотрела на него. Ему подумалось, что в ее глазах возник было какой-то вопрос, но потом она вздохнула и нажала за него кнопку и вернулась к своим друзьям в «файрберде».
Микрофон пискнул и просипел:
— Ваш заказ.
— «Мамин бургер» и картошку фри, — сказал Норман Боукер.
— Вас понял. Шипучку-мучку будете? Прием.
— Шипучку?
— Ну сам знаешь, мужик. Лимонад. Прием.
— Маленький стакан.
— Вас понял. Повторяю, один «мамин бургер», одна картошка фри, один маленький лимонад. Три выстрела на поражение. Сейчас.
Микрофон пискнул и затих.
— Конец связи, — сказал Норман Боукер.
Когда девица принесла ему поднос, он быстро поел, не поднимая глаз. Усталый диктор в Де-Мойне пробубнил время — почти половина девятого. Темнота сгущалась, и ему очень хотелось, чтобы было куда поехать. Утром он посмотрит, нельзя ли найти работу, потом побросает мяч в корзину на университетском стадионе, может, помоет «шеви».
Он прикончил свой лимонад и нажал кнопку переговорного устройства.
— Ваш заказ, прием, — произнес жиденький голос.
— Я всё.
— Правда, всё?
— Наверно.
— Эй, расслабься, — сказал голос. — Чего тебе взаправду надо, приятель?
Норман Боукер улыбнулся.
— Ну, — сказал он, — как насчет того, чтобы послушать про…
Он осекся и тряхнул головой.
— Про что послушать, мужик?
— Ни про что.
— Да ладно, — сказал микрофон, — уж я-то точно, мать меня растак, никуда не спешу. Прикован к столбу, кто б в такое поверил. Так что валяй, говори.
— Пустяки.
— Точно?
— Точно, всё путем.
Микрофон издал слабый сип разочарования.
— Тебе выбирать. Конец связи.
— Конец связи, — откликнулся Норман Боукер.
На десятом своем круге по шоссе он в последний раз обогнал шагающих куда-то мальчиков. Мужик с заглохшей моторкой исчез, уточки уплыли. За озером над домом Салли Густафсон солнце оставило на горизонте смазанное пурпурное пятно. Эстрада была покинула, и женщина в бриджах тихонько сматывала удочку, а поливалка доктора Мейсона все крутилась и крутилась.
На одиннадцатом кругу он отключил кондиционер, открыл окно и удобно пристроил в него локоть, машину он вел одной рукой.
Сказать было нечего.
