Она посмотрела на шезлонг, на котором Полли лежала нагишом. «Я полежу здесь, чтобы мой херувимчик немного подзагорел!» Джессика улыбнулась, представив ее, дорогую, дорогую Полли, ее подругу, с которой они дружили всю жизнь и которая сама скоро станет мамой. Они с Пазом проявили такую любовь и поддержку, Джессика понимала, что никогда не сможет отплатить им за это. Она обдумывала их предложение о пансионате. Несомненно, это замечательное место.
Джессика вдыхала пьянящий аромат цветов и цитрусовых, которые приносил бриз. Поставив свечу на стол за своей спиной, она вытащила из кармана записную книжку в красном кожаном переплете. Открыв ее наугад, она погладила пальцами кремовые страницы своего дневника. Кроме текста, здесь было много красивых иллюстраций, эскизы со сплетенными руками, ее и Мэттью. Похожий на розовый бутон ротик Лилли, расплывающийся в улыбке. Ее мама, папа и Дэнни, сидящие на берегу реки в Девоншире, все как один мечтающие о том, чтобы отпуск никогда не кончался. Дневник был полон мыслей и воспоминаний, предназначенных только для нее одной, а не для чужих глаз. Поднеся его к губам, она поцеловала обложку книжечки, ставшей ее другом, другом, который помог ей в самые черные дни. Теперь эти дни были позади. Зажав несколько страниц между пальцами, она вырвала их из корешка и порвала на мелкие кусочки, прежде чем бросить их, как конфетти, за перила, чтобы их отнесло на несколько сот футов ниже, рассеяло ветром и унесло в море, подальше от нее. Она стояла и смотрела, смеясь под ночным ветром.
Стянув ночную рубашку вокруг талии, она стояла, прижавшись к перилам. Потом она покачнулась и схватилась пальцами за ограду, свеча мерцала в темноте позади нее. Подаренный желудь был крепко зажат в ее ладони. Она проговорила в темноту: «О, Лилли. – Ее облеченные в слова мысли были неторопливыми и спокойными. – Твой дедушка однажды сказал мне, что смерть меняет воспоминания об умерших, что живые предпочитают помнить хорошее и не придавать значения плохому. Думаю, что в каком-то смысле он прав. Но я хочу, я лелею призрачную надежду на то, что однажды мы сможем воссоединиться, что мне будет дана возможность сказать тебе, как я скучаю по тебе… – Закрыв глаза, Джессика глубоко вздохнула. – Я не знаю, почему я заболела, Лилли, и не понимаю, как я могла сотворить такое с тобой, – вздохнула она, – но я знаю, что я твоя мама, и я люблю тебя. Я люблю тебя. Никогда не сомневайся, я люблю тебя!»
Пламя свечи заколебалось и погасло.
Эпилог
Присев на корточки, Лилли собирала в саду опавшие лепестки с ярких кустов сирени. Она собиралась сделать из них духи, которыми собиралась надушиться в день своей свадьбы, когда будет выходить замуж за своего плюшевого медведя. В гости были приглашены несколько кукол и толстый пингвин. На медведе уже был надет галстук-бабочка, заранее приготовленный для такого случая.
Мэттью улыбался, наблюдая, как дочка болтает сама с собой. В Новой Англии был чудесный, ясный весенний день, и солнце припекало ей кожу. Он смотрел на нее через открытое окно кухни, отрезая стебельки брокколи и готовя цветную капусту на ленч.
Вдруг Лилли встала и, подняв подбородок, посмотрела на небо, а потом крикнула: «Папочка?» У нее был тонкий, прозрачный и звонкий голосок.
Мэттью засиял, зная, что ему никогда не надоест слышать это слово. От него пело его сердце. Он положил нож на стол.
– Иди сюда! – Через квадратный холл их большого дома в колониальном стиле он вышел в сад, мимоходом бросив взгляд на фотографию Лилли с дедушкой Роджером и бабушкой Корал, снятой, когда те приезжали к ним погостить. Их лица светились радостью, они были счастливы снова идти рука об руку с Лилли, когда та собирала в лесу желуди, чтобы подарить их своей бабушке. Было приятно смотреть на них, странно, но приятно. По-семейному. Он надеялся, что так оно есть.
– Что ты делаешь Лилли Роуз? – спросил он, наклоняясь, чтобы оказаться на одном уровне с ней.
– Я делаю духи к своей свадьбе! – довольно высоко пропела она, отбрасывая за плечи длинные густые волосы. Мэттью засмеялся, она всегда вела себя несколько театрально.
– Ты будешь гостем после того, как сыграешь роль викария.
– Хорошо. Договорились. – Он кивнул, словно заучивая роль.
– Папочка?
– Да?
– Когда ты женился, у моей мамы было красивое белое платье?
Мэттью вспомнилась его красавица-жена, его золотая птица.
– Да. Да, было.
– Она была похожа на принцессу? – Она широко открыла глаза.
Кивнув, Мэттью взял дочку за руку. Он представил себе раскланивающуюся Джессику, вспомнив, как при свете свечей мерцали крошечные кристаллы на изысканном кремовом кружеве ее приталенного лифа, как неловко она поклонилась, занимая свое место рядом с ним и беря его за руку под скатертью. – Да. Она выглядела точно как принцесса. Она была прекрасна.
– Папочка? – снова окликнула она его, пока он обдумывал, что еще сказать. Ему это нравилось.
– Да?
– Иногда я думаю, что мне хотелось бы увидеть маму. Не фотографии, а мою настоящую, живую маму. Я хотела бы, чтобы она готовила мне еду. – Она
