— Да вот он, вот он!

— Держи, держи!

— Стоять!

— А ну!

— На землю вали, вдруг у него пистолет!

— На землю, сука!

Голоса были где-то далеко, не здесь, совсем не здесь — как будто это были и вовсе не голоса, а колокольчики. Дин-дон, дин-дон. Или это был дождь, барабанящий по лужам? Дин-дон.

Что-то толкнуло его вбок, опрокинуло, придавило к земле.

— Руки ему ломай, ломай руки!

Его перевернули на живот, с силой придавили лицом к пыльной дороге, заломили сзади руки. Боли он не чувствовал, но ощутил, как чье-то колено упирается в спину.

Щелкнули наручники.

Он видел перед собой, как капли дождя стучат по брусчатке.

Дин-дон.

— Пиджак. Смирнов, обыщи.

Его перевернули на бок, и чьи-то руки залезли в его карманы. Проморгавшись, Гельмут увидел перед собой каких-то людей в белых гимнастерках. Лица их были неразличимы.

— Наган в кармане. А в нагрудном вот, паспорт. И еще один.

— Дай сюда. Сафонов… товарищ капитан, посмотрите.

— Эй, ребята, это же тот.

— Который?

— Ориентировку из НКВД помнишь?

— Два паспорта, глянь.

Господи, какая ориентировка, какие паспорта, вы посмотрите, дождь, наконец-то дождь. Гельмут снова рассмеялся.

— Он с ума сошел.

— Да один хрен, он из ориентировки!

— Тот самый, что ли?

— Ну посмотри на лицо. И фамилия.

— Ах ты ж.

Кто-то пнул его сапогом в живот. Гельмут скорчился от боли.

— Эй-эй, не бей пока.

— Да я легонечко. Он же нелюдь, он весь в крови и хохочет тут, как бес.

— Давай, поднимай — и в участок. Я позвоню кому надо.

Его подняли на ноги, подхватили под заломленные руки и повели.

Смешные, думал Гельмут. Такой дождь идет, а вы.

Дин-дон, дин-дон.

? ? ?

Из воспоминаний Гельмута Лаубе. Запись от 1 октября 1969 года, Восточный Берлин

Бергнер спас меня от смерти на Колыме. Я не смог излечиться от туберкулеза, но через четыре месяца в больнице меня признали годным к легким работам. Вернувшись в лагерь, я занимался в основном распилкой дров. Мне повезло не превратиться в «доходягу» — так на Колыме называли тех, кто был истощен настолько, что уже не мог работать, и участь их была, как правило, незавидной.

По возвращении я узнал, что зэк Авдеев — тот самый, который пытался украсть у меня ватник — погиб от удара ножом в живот через месяц после моей госпитализации. Виновного, разумеется, не нашли, да и не искали. Поговаривали, что он проиграл в карты сапоги и попытался отобрать их назад. Я не испытывал к нему жалости, но от слов «ножом в живот» содрогнулся.

В 1949 году я узнал, что Бергнер вышел на свободу. Тогда он и отправил мне письмо, которое я смог прочитать только после освобождения — никакая корреспонденция ко мне на Колыму не доходила.

«Здравствуйте, Гельмут! — писал Бергнер. — Я не думал, что доживу до этого дня, но это произошло. Я на свободе. Я не знаю, дойдет ли до вас это

Вы читаете Калинова яма
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату