– Папа, зачем рисковать? Кому нужно наше ремесло при таком халомейсе? Заберите все мои деньги и ищите подходящий дом в тихом месте.
– Я уже поздно пришел, – послышался голос Баруха, – но Фима дело говорит. Здесь скорее получишь лихорадку, а не заработок. Люди от горя озлобились, ищут виноватых даже там, где их никогда не было. Мир в штетле перевернулся за пару дней с ног на голову. Сейчас на время затихнут, отстроятся, а потом снова начнется. Твой сын успел посмотреть другую жизнь и уже имеет право на собственное мнение. Если он говорит, что где-то есть лучше, – нужно ехать. Прислушайся к нему. Молодые умнее нас. Они видят то, что нам слеповатыми глазами уже не разглядеть. Бери деньги со спокойной душой и благодари Бога за то, что он дал тебе такого замечательного сына на старости лет.
Расставание было грустным. Женщины почти сутки стояли у печей и готовили еду, омывая стряпню солеными слезами. Какая мать отпустит свое дитя голодным и без корзины продуктов на ближайшие пару-тройку дней! Какая свекровь не скажет напутственное слово в дорогу!
– Мэричка, – наставляла невестку Белла, – ты в городе за модой не гонись. Передник лишний раз не снимай. Тебе еще деток рожать, а он завсегда защитит от червивого глаза. Вот прими на память обо мне белый ситец и синюю ленточку. Пошьешь нарядный фартук и будешь выглядеть не хуже городских. Может, тебе еще что-нибудь дать на прощание?
– Спасибо большое, но нам бы свои вещи увезти. С малышом на руках много не возьмешь.
– Ой, горе мое горюшко! Увозят Яшеньку от нас, и неизвестно, когда теперь его сможем увидеть. Хорошо, хоть Гриша остается. Какой мудрой женщиной была моя свекровь, будь ей на том свете вечное счастье! Как чувствовала. Мы стареем, вы уезжаете, а помощь в доме нужна. Ты, Мэри, за Фимой присматривай. Он к жизни не сильно-то приспособлен. Все работает, не обращая внимания на окружающую жизнь. Заметила уже? Только с кладбища пришел, тут же начал какие-то рисунки на газетке чертить. Вот что ему на похоронах могло такого привидеться полезного для работы? Горе вокруг и страх, а он сидит и карандаш ножиком точит. Может, деньги считал, а я зря на него ругаюсь? Да куда уж там зря! Самому уезжать в даль далекую, а он, простодырый, взял и отдал все до последней копеечки.
– Мама, не переживайте, Фима лучше знает. Он сказал, что нам есть где в Киеве жить. Работу тоже искать не нужно. Едем на все готовое.
– Только это и успокаивает, – глубоко вздохнула Белла, утирая от слез красные глаза. – Мэри, а ты когда на базар будешь ходить, в сетку просто так продукты не складывай. Прикрывай их чем-нибудь. Это я снова про червивый глаз говорю. Зачем всем видеть, что ты несешь домой? Хорошему они не порадуются, а за плохое с радостью осудят. Люди до чего поганые и злые бывают! Ой, сердце мое разрывается на мелкие части, как я начинаю об вас грустить.
Киев встретил погорельцев суетой и шумом. Как завороженная, смотрела Мэри по сторонам, восхищаясь большими красивыми домами на широких улицах, множеством повозок и гордо сидящими в них барышнями, одетыми по европейской моде. Несмотря на сильную усталость, все удивляло и радовало. До дома добрались на извозчике. Даша при виде молодой семьи с ребеночком засуетилась и побежала в пекарню за горячей водой.
– Обмойтесь трошки. Малятко поди-кась тоже сопрел в одеялках за долгую дорогу. Кто же такого крохотулю неокрепшего возит!
– Яшенька у нас умница, – ласково произнесла Мэри, целуя дитя в розовую щечку. – Чувствует, что родителям нелегко, и молчит терпеливо.
– Сгорел у нас дом, Даша, – поделился горем Ефим, – потому и приехали всей семьей.
– Божечки милые! Горе какое! – запричитала прислуга. – Прям все сгорело?
– Почти весь штетл. Ничего у нас не осталось.
– Ой, наказание какое спослал вам Боженька! Чем же это вы его так прогневили? Поди деньги давали в рост или обманом жили?
– Такие в местечке тоже были, но и они пострадали.
– Их не жалко, а вам – огромное мое сожаление. Я щас, мигом на кухню и скоро вернусь.
Пока молодая семья раскладывала вещи и приводила себя в порядок после долгой дороги, Даша пожарила картошку.
– Поешьте горяченького после дальней дороги. Кормящим мамочкам не можно голодать. Вам за двоих питаться нужно, а то в цицах молоко исчезнет, и беда для малого дитятки.
Что может быть вкуснее жареной картошечки на духмяном подсолнечном масле? Только картошка! Зажаристая, с золотистой корочкой, она испускала такой умопомрачительный аромат, что Мэри при виде сковороды едва не упала без чувств. Шкварчащее масло уже не разбрызгивалось в разные стороны. Оно весело потрескивало и вскоре вообще перешло на соблазнительный шёпот, подкрепляя свой соблазн слегка подгоревшим луком.
– Я вам легонечко цибулькой потрусила для аппетита.
– Вы наша спасительница, дай Бог вам блаженства, – поблагодарила Мэри девушку.
– И вам оно тоже не помешает, – улыбнулась в ответ Даша. – Ежели что нужно или спросить, милая женщина, я завсегда в доме у Петра Афанасьевича.
Сказать, что Левинзон обрадовался Фиме, это не сказать ничего. Он ликовал и пританцовывал, трепал его по плечу и без умолку рассказывал, как мастерская и инструменты с нетерпением ждали возвращения мастера.
– Надеюсь, вы съездили домой удачно?
– Совсем наоборот, – грустно произнес Фима и рассказал печальную историю, произошедшую с его семьей.
