– Какой ужас! – искренне произнес Марк Абрамович, потрясывая головой и нервно постукивая костяшками пальцев по столешнице.
Былая радость улетучилась так же быстро, как и появилась.
– Вы расстроились из-за меня?
– И за себя тоже. В последнее время все чаще говорят о погромах. Это делает мне нешуточную заботу. Если начнется, куда бежать? Как спасать родных, имущество?
– Не знаю, господин Левинзон. Когда горе стучится в одну дверь, нет гарантии, что оно не заглянет и в другую. Скажите, почему нас не любят? Почему все желают нам смерти и считают презренным народом? Почему нам запрещают проживать в больших городах и отнимают наше имущество при первой же возможности? Есть ли такое место на земле, где мы можем жить в безопасности?
– Молодой человек, вы задаете слишком много вопросов. Не одно поколение евреев пытается найти ответ. Все народы ненавидят друг друга, но парадокс в другом. Когда они собираются вместе, они начинают ненавидеть нас буквально за все подряд: за то, что мы глупые, за то, что умные, бедные и богатые, лентяи и труженики. В результате ненависть доходит до абсурда. Она перестает понимать, что же для нее главное.
– А мне кажется, нас ненавидят из-за религии. Евреи дали миру Бога, а сами его не приняли.
– За это тоже, но больше всего нас ненавидят за желание жить не хуже других. За что? Почему? У нас кровь другого цвета или мамы нас рожали каким-то особенным способом, спрошу я вас?
– Нет, вроде бы все одинаково. Я сам лично видел, как родился мой Яша. Марк Абрамович, может быть, нам завидуют?
– Завидуют. Завидуют и одновременно ненавидят. Ненавидят так же примитивно и неосознанно, как ненавидели тебя в мастерских за твой талант.
– Но если так, то кто им мешает делать красивые вещи?
– Вот и я про это. Люди понимают, что нельзя жить на родной земле, а быть хуже пришлого. Мы чужие и будем ими до тех пор, пока у нас не появится свое государство.
– Хорошо бы, господин Левинзон. Я бы туда с удовольствием уехал с родными.
– Здесь, молодой человек, наши желания полностью совпадают. Именно поэтому мы должны много трудиться и всякий раз помогать ближнему. Может быть, тогда мечта осуществится?
Весь оставшийся день Фима размышлял над тем, что сказал ему Левинзон. Он восхищался его умом, знанием жизни, а главное – желанием помочь и научить. Вечером, придя домой, он с восторгом рассказал Мэри о разговоре с Марком Абрамовичем.
– Замечательный человек! – поддержала она мужа. – А еще у него широкая душа и доброе сердце. Какое счастье, что ты работаешь у него. Фима, зная, как нам трудно, может, он повысит тебе зарплату?
– Завтра обязательно спрошу. Он и сам говорил, что я мог бы запросить жалованье в два раза больше.
На работу Фима шел как на праздник. Разноцветные осенние листья шуршали под ногами, как новенькие ассигнации, ласкали слух и заставляли мечтать о будущем. После повышения зарплаты они с женой обязательно снимут большую комнату, а если повезет, и квартиру. Что может быть лучше, когда у человека есть приличное жилье! Мысли о безбедной стабильной жизни согревали душу и радовали. Хотелось петь и любить весь мир!
Поговорить о прибавке он решил сразу же, как только зайдет в лавку. Чего опасаться, если и так уже все известно? Не успел Фима переступить порог, как Марк Абрамович сам к нему подошел.
– Ефим, я не спал всю ночь. Вы знаете, с какой симпатией я отношусь к вам.
– Да, господин Левинзон.
– Поэтому я хотел бы обсудить вопрос о жалованье.
«Слава Богу, мне не пришлось самому начинать этот неприятный разговор», – с облегчением подумал Фима.
– Так вот, я прошу меня очень понять. В связи с ухудшением всеобщей безопасности я вынужден вам урезать зарплату. Поверьте, ничего личного! Коммерция и только коммерция! Вы вчера говорили за погромы. Я боюсь! Это может случиться в любой момент. Вы понимаете, о чем я говорю? В наше неспокойное время нужно быть предельно благоразумным. Я ни в коем случае не отказываю вам в работе. Боже упаси! Вы приехали с семьей и должны о ней заботиться. Трудитесь сколько хочите за девяносто копеек в день. Я считаю, для мастера без аттестата это очень приличная зарплата.
– А как же помощь ближнему? Я подумал…
– Молодой человек, не нужно делать поспешных выводов, не зная жизни. Когда горел ваш дом, вы побежали спасать имущество соседа?
– Нет. Мы старались изо всех сил хоть что-нибудь сберечь для себя.
– Так а я за что! Прекратите уже думать глупость и приступайте к работе. Вчера, после вашего ухода, нам сделали шикарный заказ!
Как ни парадоксально, но Левинзону хотелось верить и даже понимать его философию. Многовековой страх, передаваемый из поколения в поколение, сидел в нем так прочно, что никакими щипцами и давчиками невозможно было его извлечь из глубин души. Это болезнь, не поддающаяся лечению. Это обычный животный страх, помогающий сохранить жизнь.
Разговор огорчил Фиму, но, несмотря на обиду, он искренне поблагадарил Бога за жизненный урок и попросил милости для Марка Абрамовича. Он знал: все посылаемое в небесную канцелярию от чистого сердца рано или поздно возвратится обратно. На этот раз справедливость восторжествовала уже во
