страдания и радости от начавшегося выздоровления, в глазах появилась мудрость, а вместе с ней и грусть. Что только не было передумано за время страданий! Сколько раз он прощался с жизнью, считая каждую ночь последней, но уже наутро бранил себя за мрачные мысли. С наступлением темноты вера в выздоровление покидала душу. Неокрепший и нежный росток надежды, проклюнувшийся на заре с веселым пением птиц, снова увядал до рассвета.
«Неужели я появился на свет, чтобы так просто взять и умереть? – думал он, рассматривая в окне яркие звезды. – Имея талант, я даже не успел ничего значительного сделать, за что меня могли бы помнить и уважать. Интересная штука: рождается человек, учится, женится, обзаводится своими детьми, до боли похожими на одного из родителей, стареет и, в конце концов, умирает. Круг жизни замыкается. Боже мой, только сейчас понял, что все, сделанное мною до этого, не имело никакого смысла. Дурацкие колечки, заколки, брошки с запонками! Какая, по большому счету, ерунда и бессмыслица! Суета и томление духа! Господи, если ты продлишь мои дни, я сделаю такую работу, какую до меня еще никто и никогда не выполнял. Да будет на это воля твоя!»
Глава 25
Цена привычным вещам узнается после того, когда их лишаешься. Живет человек каждый день, ест, пьет, ногами шустро перебирает на все четыре стороны и не расстраивает себя грустными мыслями, пока с ним что-нибудь эдакое не произойдет. Живет он какое-то время в непривычном для организма состоянии, страдает отведенное ему на то время и вспоминает, как было хорошо и радостно при полном здоровье. Хотя, положа руку на сердце, особого веселья и в прошлой жизни не шибко-то наблюдалось. И вот когда болезнь отступает и жизнь снова окрашивается светлыми красками, начинается радость от окружающей действительности. Какое счастье просыпаться ранним утром под веселые трели птиц! Пернатые уже не раздражают, как прежде. Жизнь свистит, заливисто поет, стрекочет, благоухает цветочными ароматами, и все это можно слышать и чувствовать каждой клеточкой изболевшегося организма. Первые лучи солнца освещают комнату, но совершенно не хочется от них закрываться темными шторами, как это было раньше. Солнышко нежно, по-матерински, «целует» щеки и глаза. Оно дает силу, заставляет жить. Становится до боли жаль потерянного из-за недуга времени. Хочется наверстывать упущенное с двойным усердием.
Наш герой не был исключением из правил. К работе над эскизами он приступил сразу же, как только почувствовал себя лучше.
– Я сделаю нечто особенное, – рассуждал Фима. – Эта вещь будет не только красива, но и с глубоким смыслом, что, несомненно, сделает ее желанной для любого коллекционера. В ней я отображу, насколько люди суетны и беспечны в бренном мире. Почему они не задумываются, что каждый день может быть последним? Соревнуются друг с другом, собирают богатство на «черный» день, приумножают его, не понимая, что в один прекрасный день будут готовы отдать все за возможность хоть немного продлить свое существование на этой грешной земле. Неужели они думают, что от смерти можно откупиться? Эта дама взяток не берет и абсолютно равнодушна к драгоценностям. Перед ней все равны, независимо от чинов и сословий. Я сделаю для этой гордячки золотой саркофаг, а на его стенках изображу самые главные моменты человеческой жизни от рождения и до последнего вздоха. На крышке отчеканю ее в длинном одеянии и с косой в руках. Она поведет за собой вереницу безропотных людей в глубокую темную пещеру. Каждая сцена будет проработана до мельчайших подробностей, насколько мне позволит зрение. Саркофаг тоже не останется пустовать. В нем упокоится скелет. Его я сделаю подвижным в каждом суставе и, главное, анатомически точным. Если все получится как задумал, это будет невиданная доселе вещь!
После болезни Ефим решил не возвращаться в ювелирную мастерскую, а начать работать самостоятельно. Наконец-то появилось время для творчества. Как и бывает в таких случаях, со свободой приходят финансовые трудности. Чтобы семья не голодала и было чем заплатить за жилье, Фима изредка брал заказы от горожан. Не забывал про него и киевский ювелир Маршак, который с завидной регулярностью подбрасывал работу. Они познакомились в лавке Левинзона, куда Иосиф Абрамович частенько приносил свою продукцию на реализацию. Увидев однажды уровень Фиминого мастерства, он стал постоянным заказчиком и ценителем его таланта.
Даже после получения аттестата подмастерья в ремесленной управе Фима не обзавелся личным клеймом. Это было на руку разного рода дельцам, которые бессовестно выдавали его работы за свои. Конечно, это вызывало негодование у Мэри:
– Фима, как ты можешь такое терпеть? Мало того, что они прибирают к рукам то, что не создавали, так Чегликов пошел еще дальше. Какая наглость – требовать снижения цены как постоянному клиенту! Видите ли, он мог бы иметь больший доход! Нет, это невозможно что такое! Не слишком ли этот хитрюга много про себя понимает? Сегодня же напиши объявление, а я отнесу его в газету. Мастера Разумовского должны знать. Скажи, кто в Одессе работает лучше тебя?
Фима на секунду задумалася.
– В Одессе нет приличных технических и рисовальных школ, поэтому откуда здесь возьмутся высококвалифицированные мастера?
– Я слыхала, фабрика Фаберже приглашает работников. Фима, может быть, и ты пойдешь туда? Имя этого господина знают все!
– Жена, мне кажется, в Одессе знают даже тех, кто еще не родился.
– Учти, он берет не каждого встречного с улицы, а только способных. Поработаешь у него пару лет, а после будешь честно писать в объявлениях, что трудился в мастерских знаменитого Карла. Я читала, как ювелиры бессовестно хвастаются огромным опытом работы на фирме, а оттого могут тонко понимать вкус и сущность заказчика. Когда они успели там поработать? Жигунов даже не стесняется врать о практике в качестве первого мастера у такой знаменитости! Ты видел его поделки?
