Литература великого поражения — так можно было бы назвать четыре знаковых романа 29-го.
При этом герои — у Ремарка способный перенести все работяга, у Хемингуэя — одиночка-стоик, у Олдингтона — сломленный художник. А у Фолкнера — семья на своей родовой земле, которая сама себя истребляет разными способами, но ужас в том, что им Природой предопределено быть несчастными.
И вот поэтому, завершая разговор, мы возвращаемся к Ремарку — как к человеку, единственному из них четверых здоровому и цельному: надо жить и работать, если работа воевать — значит делать эту работу, и бороться за жизнь, и спасать товарищей, и не сгибаться духом в чудовищных условиях, и помнить о добре и верить в него, радоваться маленьким человеческим радостям, которые найдутся всегда. Ибо только герой Ремарка думал не о себе: болело у него за товарищей и свое поколение, и обвинял он свою страну — за которую честно воевал.
Ему первый памятник.
Огонь и агония
Литература семидесятых — довольно горестное явление. Вот из помещения начинают выкачивать воздух — и одни медленно задыхаются, другие успевают улизнуть в щели, а пространство начинают занимать третьи, которые умеют обходиться минимумом воздуха или вообще дышать дрянью, для дыхания не предназначенной. Но от неправильных пчел даже не требуют неправильного меда: жужжат — и то пусть заткнутся.
А потом проходит сорок лет, и пятьдесят, сменяется государство, сменяются поколения, и вдруг все представляют не так, как было. История мифологизируется. Историки устраивают прошлое в соответствии со своими взглядами. У них очки навешаны на все места, и все места не те, как у крыловской мартышки. А очевидцы выживают из ума и все врут: у них ностальгия, и старые обиды, и идеализация своей молодости, и альцгеймер.
Вы готовы? Поехали.
Все начинается не сразу. Все готовится и созревает исподволь, заранее, постепенно.
В июне 1967 произошла Шестидневная война между Израилем и арабами. Наш друг, Герой Советского Союза Гамаль Абдель на всех Насер (как шутили в народе) совсем было изготовился придушить и уничтожить сионистский Израиль, но вышло наоборот: Объединенная Арабская Республика, то бишь Египет с Сирией, ну Иордания еще, Ирак и Алжир тоже впряглись — и всем им Израиль вломил. А там были советские советники, специалисты, оружие — и вдруг такой разгром. Арабам очень обидно. Ну — СССР разорвал от такого оскорбления дипломатические отношения с Израилем.
Мы почему с этого начали? Потому что с этого начали закручивать гайки по всему периметру. Состоялись совещания ЦК (КПСС) и КГБ. Были приняты решения об усилении идеологической борьбы. О пресечении распространения анекдотов — армянского радио и т. п. Потому что в народе Насера у нас не любили, а победа Израиля вдруг вызвала кое-где, — у интеллигенции преимущественно, понятно, — неуместные симпатии, идеологически чуждые настроения. Арабов не уважали — так стали израильтянам за эффектную и полную победу симпатизировать — а это враждебно линии государства, это оппозиционные настроения, шутите, что ли! Евреи особенно радовались, паразиты.
И с 67-го года началась официальная политика государственного антисемитизма (негласная, конечно). Заработали «три не»: не увольнять, не принимать, не повышать — «лиц еврейской национальности», как это именовалось в Советском Союзе. О национальности задниц всех народов не говорилось.
А евреи — что пардон, то пардон — народ книги. Люди повышенной энергетики. Лезут куда ни попадя. И в частности в советскую литературу. Под псевдонимами и откровенно. Раз уж в руководство всех родов им еще в конце сталинской эпохи ходы перекрыли, исключения очень редки были.
Это все мы к тому говорим, что антисемитизм сам по себе — это аспект и показатель реакции. Неблагополучных процессов в обществе. То есть — жди по всем фронтам напастей.
И фронт напастей грянул в 1968 — Пражская весна. Вот тут уже все было совсем серьезно. Евтушенко писал: «Танки идут по Праге — танки идут по правде». Нет, это не печатали, конечно. Они с Аксеновым пили и плакали. В столичной интеллигенции была паника и уныние. А народ — народ верил! Что мы спасли братских чехов от бундесвера и НАТО.
И стали глушить «вражьи голоса», все эти БиБиСи и «Свободы». В радио — только треск и хрип: по всей стране глушилки в городах! (А вот за городом ловилось — так только летом по воскресеньям ведь выбирались.)
Вот тогда усилили цензуру — Главлит это ведомство при советской власти называлось — «Главное управление по делам литературы». КГБ, естественно, этим занимался.
А предварительный просмотр рукописей и контроль за лояльностью текстов доверили редакторам. Наказание за промах — выговор, увольнение, увольнение с волчьим билетом, без права на подобную должность. И редакторы — за ту же зарплату редакторскую! — потели и бдели! И вычеркивали все, что могло хоть отдаленно навести на ненужные размышления.
Запахло керосином, и в этом запахе керосина народ стал валить. Анатолий Кузнецов, «Бабий Яр», редколлегия «Юности», доверили ему командировку в Лондон — работать в архивах для сбора материалов для романа о Ленине. Так он там остался, попросил политического убежища, предатель, гад! Ну — «Юность» перетряхнули.
Идеологическую работу — приказано усилить! А тут ведь — 1970 апрель грядет — 100-летие со дня рождения Владимира Ильича Ленина. Все деятели советского искусства вносят вклад в создание всенародной Ленинианы. Самолет летит — привет Ильичу! Книги пишут, роли в кино играют, Смоктуновский — Ленин, и Лавров — Ленин, и черт в ступе — тоже Ленин! Про Крупскую мы вообще молчим.
