– Живой… – выдыхаю, утопая в темноте.
Часть 28
Марк. Сейчас
– Марк, ты идиот, – хмурится Крис, выворачивая руль на повороте.
– Это коронная фраза Катерины, так что придумай что-нибудь пооригинальнее, – усмехается Марк.
– А на кой нарушать традиции? – идет на обгон автобуса.
Марк не отвечает. Брат прав, как и сестра. Он действительно идиот. Крис доказал еще две недели назад, когда приехал в гостиницу к Марку злой, как черт. Матерился. Они даже подрались. А потом сидели, курили и разговаривали. Всю ночь проговорили. И почему раньше не сделали этого? Марк не знает и сейчас.
– Скажи-ка мне лучше, чего ты до сих пор в гостинице торчишь? Ты же без своего поместья дышать не мог.
– Я его продал, – выдыхает. Наблюдать за реакцией Криса интересно. Все его лицо приобретает выразительную гримасу полнейшего шока. – Вернее, подарил.
– Охренеть, – хмыкает, совладав с собой. – И кому, если не секрет?
– Приюту, в котором выросла Катя.
– И в котором жил я, – добавляет Крис, воспользовавшись паузой.
Марк кивает.
– И на фига тогда вся эта катавасия со свадьбой? Хотел дом, а в итоге сам же и отдал.
– Это было нелегко, – возражает Марк как можно спокойнее, хотя сейчас ему меньше всего хочется разговаривать. Ему бы подумать, что делать дальше. А в голове полный бардак, а если и появляются здравые мысли, то все о пташке. Как она там? Крис говорит: нормально. В истерике не бьется, убиться тоже не пытается. Живет. На работу вернулась в школу, активничает. Его ребята за ней присматривают. Крис даже приносил ему газету с разоблачающим интервью от Алисы Ямпольской. Сенсация, которая обратила в прах их брак. Ничего нет, сплошная фикция. Она все правильно сделала. И вроде должно наступить облегчение, но его нет. Вообще ничего нет. Пустота. Черная, безнадежная. И Марк не знает, как из нее выбраться. И стоит ли?
– Мастерские-то когда успел вывезти? – не унимается Крис.
– Было время, – неопределенно отвечает Марк. – Сейчас вот обдумываю некоторые детали нового бизнеса. Потом, когда все закончится. Ты бы лучше рассказал Кате о Лиле. Мучится же.
– Да брось, Марк, – очередной поворот, шорох грунтовки под колесами, и вот уже вдали замаячили смутные очертания полуразвалившегося дома. – Мы оба знаем, что Лиля перестала существовать для меня еще до всего… А все, что было, – совсем не из ревности, а по дурости. И мы же уже разобрались, кажется, – морщится Крис.
Марк соглашается и о Кате больше не заговаривает. Они вообще больше не говорят. Тихо подъезжают к покосившейся двери. Двое ребят в черном провожают их по полутемным коридорам, пропахшим сыростью и обросшим паутинами. Марк сильно хромает и поздно спохватывается, что забыл трость в машине. Но не возвращается.
Через пару сотен метров они останавливаются у темной камеры, забранной решеткой. Один из охранников открывает навесной замок, включает свет. Марк невольно прикрывает глаза, а когда привыкает, то видит забившегося в угол Андрея, прикованного цепью к массивному кольцу в стене. Марк смотрит на это кольцо и не понимает, как здесь может быть такая камера. Откуда? Что это за место? И тут же понимает, что плевать ему на это место, как и на человека, закованного цепью.
Марк не знает, почему этот юрист, семь лет назад защищавший его жену в суде, вдруг решился на все это дерьмо, и знать не желает. Ему не важны причины. Важно лишь одно: этот сукин сын виноват в смерти дяди Бори. Это он убил Лизу. И найденные Крисом пропавшие из дела документы – тому доказательства. Все остальное не имеет значения.
Марк поворачивается к одному из охранников: черная тень с автоматом наперевес.
– Пистолет есть? – спрашивает, удивляясь тому, как равнодушно звучит его голос. Совсем недавно Крис называл себя убийцей. Сегодня Марк узнает, каково это. Охранник, поколебавшись, все-таки извлекает из кобуры пистолет и протягивает Марку. Тот снимает с предохранителя, загоняет патрон в ствол. Он знает, как обращаться с оружием – отец научил в юности. А он потом частенько ходил в тир, чтобы не растерять навык. Но Марк никогда не думал, что ему это пригодится в жизни. Ошибался.
А еще отец рассказывал ему, куда нужно выстрелить, чтобы убить человека быстро или заставить жертву мучиться. Марк знал и попадал всегда. Пусть в мишень – не важно. Сейчас перед ним тоже мишень. И он не раздумывает. И не слышит, что говорит ему Андрей, вжавшийся в стену. Только видит,
