– Доброе утро, – бодро сказала она. – Мы как раз начинаем сегодняшние занятия.
– Я… надеюсь, все будет в порядке.
Кора опустила глаза на Пааля, который оглядывался вокруг сквозь пелену слез:
– Ох, Пааль.
Она наклонилась, погладила его светлые волосы и встревоженно заглянула в лицо.
– Пааль, дорогой, не бойся, – прошептала она.
Он растерянно смотрел на нее.
– Дорогой, здесь совсем нечего…
– А теперь оставьте его, – перебила ее мисс Франк.
Она положила руку на плечо Пааля, не обращая внимания на пробежавшую по спине мальчика дрожь.
– Скоро он вернется домой, миссис Уилер. Но сейчас вы должны оставить его одного.
– Да, но… – начала было Кора.
– Нет, поверьте мне, это единственный способ, – поспешила убедить ее мисс Франк. – Пока вы не уйдете, он так и будет плакать. Поверьте, я такого навидалась.
Поначалу он не хотел отпускать Кору, цепляясь за нее, как за единственный осколок привычного в море неведомого. И только когда тонкие, но крепкие руки мисс Франк разделили их, Кора попятилась и закрыла дверь, бросив на Пааля полный жалости и тревоги прощальный взгляд.
Он остался стоять, вздрагивая, не способный произнести ни единого слова, чтобы попросить помощи. Его сбитый с толку разум пытался отправить слабые сигналы общения, но они разрушались и пропадали в этом хаосе. Он быстро отступил и попытался закрыться, но тщетно. Ему больше ничего не оставалось, кроме как прекратить сопротивление и подставить себя под жалящий поток мыслей, пока они не превратились в ошеломляющее и лишенное всякого смысла цунами.
– Ну, Пааль… – услышал он голос мисс Франк и робко посмотрел на нее. – Проходи скорей.
Слов он не понял, но почувствовал их резкое звучание и безошибочно определил исходящий от нее поток необъяснимой враждебности. Он поплелся вслед за ней, прокладывая тонкую дорожку восприятия к живой поросли юных неподготовленных разумов, в которых память о врожденной способности к осознанию была погребена под толстым отупляющим слоем чужих внушений.
Мисс Франк подвела его к столу и поставила перед классом. Он тяжело дышал, словно все окружавшие его чувства были руками, которые толкали и давили на него.
– Дети, это Пааль Нильсен, – объявила мисс Франк, и звук ее голоса словно провел лезвием по тонкому переплетению мыслей. – Нам придется быть с ним очень терпеливыми. Дело в том, что родители не научили его говорить.
Она посмотрела на него с таким видом, с каким обвинитель в суде мог бы предъявить присяжным главное вещественное доказательство.
– Он ни слова не понимает по-английски, – продолжала мисс Франк.
На мгновение установилась мучительная тишина. Мисс Франк крепче сжала его плечо.
– Значит, мы поможем ему научиться. Так ведь, дети?
Слабый ропот пробежал по партам, тонкий, писклявый:
– Да, мисс Франк.
– Ну, Пааль… – сказала она.
Он не обернулся. Она потрясла его за плечо.
– Пааль, – повторила миссис Франк.
Он посмотрел на нее.
– Ты можешь сказать свое имя? – спросила она. – Пааль. Пааль Нильсен. Ну давай. Скажи свое имя. – Она вцепилась пальцами ему в плечо, словно когтями. – Скажи: Пааль. Па-аль.
Он всхлипнул. Мисс Франк отпустила его.
– Ты научишься, – холодно проговорила она.
Голос ее бодрости не внушал.
Он болтался посреди всего этого, как приманка на крючке, опущенная в воду для жадных голодных ртов, из которых непрерывно раздаются ослабляющие разум звуки.
– Это лодка. Она плавает по воде. Люди, которые плавают в лодке, называются матросами.
В букваре под картинкой с лодкой напечатаны слова о ней.
Однажды отец тоже показывал Паалю картинку. На ней тоже была нарисована лодка, но отец не произносил бесполезных слов о лодке. Отец просто
