— Почти никакого, — поморщился Отто, после секундной паузы. — Я строю новый мини-реактор на основе трития, и самой важной составляющей проекта, является его безопасность. Поэтому мне важно изучить влияние изотопов трития на живые ткани…. А Курт… доктор Коннорс пытается…
— Я знаю, чем занимается доктор Коннорс.
— Ну, так вот, — Октавиус, наконец, перестал баюкать руку, и жестом позвал меня за собой вглубь лаборатории. — Перед очередным опытом на человеке, предвидя возможную неудачу, я предложил Курту попытаться сохранить жизнь его подопытному с помощью криогенной заморозки и моей разработки «Имобилизиен»… Это такая камера…
— Я видел ваш проект, — снова перебил ученого я. — Значит, доктор Коннорс согласился?
— Да, — пока говорили, мы подошли к не слишком большой камере, за дверью которой угадывались черты громадного гуманоида. Видимо это и есть «альфа версия Ящера», замороженная в «Имобилизиене». — Ведь параметры предыдущего образца были невероятными! Если бы удалось сохранить его живым, это была бы революция в мире медицины… Ну, то есть, Курт мне так об этом рассказывал.
— А вы, значит, проверяете воздействие трития на живую ткань, отщипывая от этого образца кусок за куском? — все-таки Мэтт многому меня научил на том острове. Без его лекций, хрен бы мне удалось провести такое расследование. Просто в голову бы не пришло искать правильные вещи в правильном месте.
— С его регенерацией — это не проблема, — пожал плечами ученый. — А Курт может ставить свои опыты на своем условно живом образце, брать его ткани, дабы попытаться понять, что пошло не так.
— И как его успехи? — чисто из любопытства спросил я.
— Насколько я могу судить — не очень, — пожал плечами Осьминог. — Однако я могу быть не прав. Сам Коннорс считает, что сделал большой шаг вперед.
— Хорошо, — я кивнул, ибо Октавиус лишь подтвердил то, о чем я и сам догадался. — Вы рассказали моему отцу, откуда у вас образцы клеток для первичной адаптации «Гоблина»?
Ученый замялся:
— Я сказал, что это одна из разработок ОзКорп, — произнес он, наконец.
— Почему?!
— Потому что Курт попросил меня не распространяться об этом образце, — вновь поморщился ученый.
— Но…
— Вы же понимаете, что, опыты над людьми не приветствуются обществом? — выдохнул Октавиус.
— Да, но мы же используем только добровольцев!
— Не имеет значения. Общество все равно этого не одобряет… А Курт, почему-то, очень болезненно относиться к одобрению окружающих.
Вообще-то это имеет смысл. Тараканы в голове Коннорса вполне могли заставить его обратиться к Октавиусу с такой просьбой. Да и сам Отто вполне мог поддержать друга (а, судя по разговору, Отто считает потенциального Ящера именно другом), в такой «мелочи».
Но и папаша хорош. Просто поверил на слово Октавиусу? Просто использовал какой-то левый образец ткани?!
С другой стороны — а почему бы и нет? Что он терял во время эксперимента? Ведь, в отличие от канона, он не стал сразу же испытывать препарат на себе. А опыты на животных, а потом — и на добровольцах, судя по данным, показали поразительные результаты. Так что вопрос: «откуда ткани?», в общем-то, для Нормана вторичен. Принцип «Бери, пока дают» в действии.
— Посмотрите на это, — я вызвал Кари, и запустил собственноручно созданную симуляцию.
Пока шла демонстрация возможного развития событий при повторном приеме «сыворотки Оз» (если ее можно так назвать), Октавиус то бледнел, то краснел, то снова бледнел.
— Но я не знал! — завопил он, схватившись за голову, когда Кари закончила симуляцию. — Я же — не биолог, я не знал!
— Зачем вы вообще сунулись в проект «Гоблин»? — совладать с любопытством не удалось.
— Просто хотел помочь, — Осьминог рухнул в кресло, невидящим взглядом уставившись в экран, на котором крутилась моделька будущего Гоблина. — Думал, что наработки Курта сделают проект вашего отца лучше. Намного лучше.
— Мда уж, — произнес я, почесав макушку. — Надеюсь, вы хоть ведете дневники своих исследований воздействия трития на образцы тканей? Потому что в общем доступе я их не нашел.
— Конечно, — Отто потянулся через стол, раскрыл свой ноутбук. — Данные здесь. Я их вам переброшу…
Ученый замолчал, бросил на меня взгляд полный какой-то отчаянной мольбы:
— Мистер Озборн, ваш отец… он меня спас. Он дал мне работу, помог заниматься тем, что для меня действительно важно, в очень сложный период моей жизни. Норман сумел защитить меня от моих кредиторов, и помог сохранить мою семью. Я глубоко уважаю вашего отца, и ни при каких обстоятельствах, не пожелал бы причинить ему вред.
— Понимаю, — медленно кивнул я.
