– Ума ты не набрался… Я понимаю твою злобу на плечо, но не надо бередить его старые раны. Он в полной мере наказан. Считай это моей прихотью. Но прихотью, направленной на то, чтобы уберечь тебя от необдуманных поступков.
– Кого надо убить в этот раз?
– Ты ведь не с ларой говоришь. Зелья не хватило? Я несколько не рассчитал. На выходе получишь.
По времени, которое я отсутствовал в столице, мне действительно не должно было хватить удерживающего эликсира, поэтому я решил подыграть, изобразив наркоманскую зависимость:
– Буду рад. Я уже могу идти?
Разговаривать с тысячником не хотелось. От его слов веяло лестью, а от самого – неким… презрением, что ли.
– Разумеется. До встречи на приеме, – кивнул, отпуская, Оскоран.
В тени дворцового сада я откупорил зелье. В душе взыграла гордость за себя свободолюбивого. Когда я забирал у черносотенника сварбской тысячи зелье, меня прямо трясло от желания. С трудом поборов наркомана внутри, я тогда разбил все пять бутылок, но спустя час готов был развернуться и ехать назад: выгрызать землю, куда впиталось зелье. Было очень тяжело. Теперь же… Ну да, вроде тяга есть. Но даже тягой в полном смысле слова не назвать. Так… желание. За мной следили. Причем довольно умело – я не мог определить, откуда чувствуется взгляд. Стараясь избежать излишней демонстративности, я приложился к сосуду, заткнув языком его горлышко, чтобы, не дай духи, не попало. Мм… на языке сладко защипало. Даже пульс слегка участился. Нет… Наркоманов бывших не бывает.
– Странно нас везут, – произнес я риторически, глядя в окно кареты.
Ехали не как обычно, а через центральные ворота дворцовой стены.
– У восточных ворот что-то случилось, – прокомментировал Лумм, сидевший напротив.
Разумеется, как только я оказался в Дувараке – без присмотра никуда. Да еще какого присмотра! В этот раз меня охранял десяток из тысячи Оскорана! Это честь! Со слов дворцового дракона, такая предосторожность лишней не будет.
– Стой! – Я кулаком ударил в стенку тарантаса, как только выехали на площадь перед дворцом.
– Ты чего? – спросил Лумм.
– Интересно. Это что такое?
Вдоль стены стояли клетки с людьми.
– Это нововведение плеча. Обреченные на казнь.
– То есть?
– Через полдесятины – день казней. Плечо решил, что негоже преступникам красоваться столь мало на эшафоте, и распорядился выставить их на обозрение. Теперь на день вывозят сюда клетки. Народу нравится.
Простой люд действительно прохаживался вдоль клеток, рассматривая в них забитых бедолаг. Но меня заинтересовало это действие не по причине человеколюбия. Мне показалось, что в крайней клетке сидел… Шрам!
Я открыл дверь и вышел из кареты.
– Ближе нельзя, – произнес стражник, стоявший у клеток, останавливая меня.
Точно Шрам. Лица не видно – спит, опустив на подбородок голову, но это точно он.
– Почему? – задал я вопрос, не глядя на преграждающего мне дорогу воина.
– Распоряжение такое.
– Лумм… – повернулся я назад.
– Они не из дворцовых, – развел руками старший воин. – Это из дуваракской тысячи, а я же теперь дворцовый. Не имею права приказывать.
Лумм действительно был в форме дворцового десятника.
– Я тысячник, – обратился я вновь к воину.
Тот молча смотрел на меня. Ну понятно. Перевязи тысячника на мне нет, а грубить не хочет. Да и врал я. Какой тысячник? Мою крепость уже давно передали другому. Сейчас с моим званием вообще ничего не понятно.
– Не пустишь? – сделал я еще одну попытку.
Воин отрицательно покачал головой.
Всю оставшуюся дорогу я молчал. Лумм… Сволочь… Приказывать он права не имеет. Расстегнул бы свой воротничок, там ведь медальончик, имеющий огромные возможности. Да и вообще – десятник дворцовой стражи…
Пока ехали, я продумывал возможные варианты переговорить с воином моего бывшего десятка.
– Могу узнать, за что его… – словно прочитав мои мысли, произнес старший воин.
– Был бы премного благодарен, – с ноткой злобы ответил я.
Во дворе Люйя и Ласа развешивали пеленки. Я утром уже был дома, но Ротимура с Ильнасом еще не видел: их в этот момент не было –
