чувствовать себя в безопасности лишь до тех пор, пока бьется сердце мистера Беннета: после его кончины их дальнейшая судьба полностью зависела бы от воли этого чужого человека. Потому для миссис Хилл было так важно загодя узнать о его приезде и подготовиться наилучшим образом: за месяц обдумать меню, две недели проветривать и гладить лучшее постельное белье. Она уделила бы не один день уборке в спальне гостя, наводя блеск и глянец, отчищая обивку и ковры с помощью уксуса, хорошего спитого чая и лучшего воска.
Вот тогда мистер Коллинз, несомненно, пришел бы к неизбежному выводу о том, что, когда он вступит во владение этим поместьем, ему не обойтись без столь усердной и прилежной прислуги. Ведь в его власти всех их выбросить на улицу после смерти мистера Беннета, и тогда их маленький уютный мирок рассыплется и пойдет прахом. Бедный мистер Хилл такого не переживет, умрет сразу, в этом нет никаких сомнений. Малышка Полли непременно попадет в какой-нибудь переплет, уж очень она юна и легкомысленна, чтобы за себя постоять, а Сара просто слишком доверчива, чтобы остаться один на один с этим миром. Джеймс с ними без году неделя, но нельзя допустить, чтобы от него взяли да избавились. Только не теперь, когда все они так привыкли к его присутствию и помощи.
Так размышляла миссис Хилл, тяжело поднимаясь по крутым ступенькам в гостевую комнату, открывая ставни и поднимая оконную раму. В комнату ворвался ледяной ноябрьский ветер. Нет, словами и протестами тут ничего не добьешься. Единственный способ досадить мистеру Беннету – не подать виду, что она задета его злорадством. Мистер Коллинз будет приятно удивлен и высоко оценит работу прислуги в Лонгборне, даже если это будет стоить ей жизни. Даже если это будет стоить жизни им всем!
При зимнем освещении спальня казалась унылой и заброшенной. Убогая кровать не была застелена, на туалетном столике пушился толстый слой пыли, в камин из трубы насыпалась сажа. Пахло сыростью.
К четырем часам комнате следует стать теплой, светлой и гостеприимной, а в столовой гостя должен ожидать превосходный обед, который, заметьте, еще и не принимались готовить. И ведь в доме, как назло, нет ни кусочка приличной рыбы. Придется зарезать курицу, вот что. Сара и Полли займутся комнатой. Разожгут камин, сотрут пыль, подметут, приготовят постель. В вазу – ветки остролиста с ягодами. Сара основательная, она со всем справится, да и за Полли присмотрит, на нее можно положиться. Надо распорядиться, чтобы Джеймс поднял наверх кресло с подголовником из библиотеки. Такие кресла нравятся мужчинам, к тому же оно украсит комнату. Благодаря их совместным усилиям она скоро станет теплой и уютной, а запах сырости исчезнет.
Она запечет курицу с пастернаком, приготовит белый суп с миндалем. На десерт можно подать орехи и фрукты. Все пройдет без сучка без задоринки. Как ни старайся мистер Беннет, ему не удастся вывести ее из себя. Больше она такого не допустит.
Сара выслушала распоряжения и отправилась собирать все необходимое: графит, уксус, банку со спитым чаем, тряпки и метелку. Бывают дни, когда нужно просто стиснуть зубы и делать свое дело. Она отнесла корзину наверх и, опустившись на колени, с помощью Полли скатала турецкий ковер. Затем подмела пол и до блеска начистила каминную решетку. Вместе с Полли они стащили ковер вниз. Какой же он тяжелый и громоздкий, и почему ткачи не додумаются пришивать к нижней стороне петли, недоумевала Сара. Им пришлось волочить ковер через узкие места и огибать углы, обдирая костяшки пальцев о дверные косяки, обламывая и без того короткие ногти о грубые нити основы. Добравшись донизу, девушки вынесли ковер на выгон, повесили на веревку и как следует выбили. От пыли Сара раскашлялась так, что закололо в боку. Прижав руку к больному месту, она почувствовала, что совсем обессилела.
Полли вытерла глаза.
– Видно, он какой-то особенный, этот мистер Коллинз.
– Да уж, наверное.
Взгромоздив ковер наверх, девушки бросили его у порога и занялись полом. Отодвинув кровать к стене, подняли на нее кресло и умывальник. Затем разбросали влажный спитой чай, горстями, будто сеятели, и смотрели, как темные чаинки падают на пол. Потом сгребали их в кучки и сметали эти кучки – пыльные, с налипшими волосами и дохлыми пауками – к дверям.
– Ну, что скажешь? – спросила Сара, придирчиво осматривая пол.
– Хорошо, – кивнула Полли.
Наверх поднялся Джеймс с дровами и щепой на растопку. Сара проскользнула мимо него и, цокая каблуками по ступеням, потащила вниз мусор. Вернулась она с теплой водой, плеснула в нее уксусу – для окон и зеркала. Полли медленно передвигалась по комнате с мокрой тряпкой.
Когда часы прозвонили три четверти часа, миссис Хилл в перепачканном куриной кровью фартуке поднялась наверх проверить их работу. Провела пальцем по каминной решетке, дотронулась до белоснежной простыни, ковырнула завитушки на красном дереве туалетного столика. Принюхалась. Пахло пчелиным воском, чуть-чуть уксусом, и тянуло дымком от потрескивающих поленьев.
– Все хорошо. Умницы, девочки. Такой работой можно гордиться.
Сара не гордилась. Она пребывала в панике. Вся прислуга собралась на крыльце для встречи гостя, поскольку это был, возможно, их будущий хозяин – в случае, если удастся убедить его в своей незаменимости. Мистер Коллинз рисовался Саре таким суровым и требовательным, что воображение отказывалось признать его в рыхлом и довольно полном молодом человеке лет двадцати пяти, который кое-как сполз с сиденья коляски и принялся отвешивать неуклюжие поклоны сначала семейству Беннет, затем мистеру и миссис Хилл, ей самой, Джеймсу и даже Полли, что таращилась на него во все глаза.
